Антон Уфимский - Владеющие

знакомился в архивах Лубянки с некоторыми особо секретными документами. Там была предсмертная записка Сталина, смысл которой никто не мог объяснить. Сейчас вспомню. Там было написано: «Ничего не хочу после смерти, а только бы посмотреть, как Лаврентий с Карающим помучается…».

— Но это же доказывает…, - робко пробормотал Сурков.

— Ни хрена это не доказывает, — взъярился Владимир Владимирович, — Мало ли мистификаций. Да в жизни такие выкрутасы бывают, что ни один фантаст не придумает. Но это еще не значит, что я должен верить в волшебные алмазы, в переселение душ, в ведьмаков и русалок. Хотя…. Скажи, Владислав, вот ты веришь в летающие тарелки, в инопланетян…

— Нет, Владимир Владимирович, — подумав, покачал головой Сурков, — Ерунда это. С чего бы им столько лет прятаться…

— Ну, вот, — удовлетворенно расплылся в злой улыбке Путин, — Буш тоже не верил документам и фотографиям, пока его не отвезли на военную Базу и не достали два трупика из морозильника…

— Какой Буш, отец или сын? — икнул Владислав Юрьевич.

— Святой дух, бля. Самое прикольное, что они оба сначала не верили, ковбои хреновы. Их обоих на Базу возить пришлось, — рассмеялся Президент, замолчал, кашлянул. Его глаза стали вдруг уничтожающе жесткими, — Ладно, пошутил я. Забудь про этих Бушей как про дурной сон. Здоровее будешь…

— Про каких Бушей? Ничего не знаю, — возмутился Сурков, на этот раз стоически выдержав буравящий взгляд Шефа.

— Все, кончаем цирк. Свободен.

— Подождите, подождите, Владимир Владимирович, — затараторил заворготделом и протянул вперед руки. В его руках была черная кожаная папка, которую он все это время судорожно прижимал к груди, — Я самое главное не сказал. Хранитель просил передать вам эту папку. Он сказал, что его внук написал рассказ, и, что, если вы это прочтете, то, может быть, примете его снова. Знал, старый пень, что вы его турнете. Он ведь мне обмолвился, что его с первого раза только Леонид Ильич выслушал до конца, поверил, и алмаз в руку взял.

— Ну, и что, подружились они? — спросил вдруг уже от самого стола Президент.

— Кто? Брежнев с Хранителем?

— Да, нет, — досадливо буркнул Путин, — Леня с алмазом.

— Не знаю, — растерянно пробормотал заворготделом, — Про это мне Хранитель ничего не сказал.

— Ладно, положи папку на стол и иди. Устал я, — Владимир Владимирович потер виски и протяжно зевнул.

Пятясь задом, Сурков выскользнул из кабинета. Путин сел за стол, раскрыл черную папку. Наверное, парень в институте учится, оформил, как реферат у моих дочек, подумал Владимир Владимирович, перелистывая несколько десятков скрепленных листов со строчками четырнадцатого размера шрифта. Первый лист был пуст, в центре листа только одно слово:

РАЗЯЩИЙ

* * *

…Андрей проснулся, приподнял голову, тяжко вздохнул. За окном заливался петух, встречая хмурый осенний рассвет. Господи, как же все надоело. Вторую зиму этой деревенской каторги не перенести. Поначалу прогулки с ружьем по березовым рощам, танцы до утра с дворянскими простушками, да французское шампанское рекой в помещичьих усадьбах соседей еще были в усладу. А сейчас такая тоска навалилась, хоть вой, как воют по ночам на луну прибившиеся к снисходительному барину две дворняги. И в Петербург носу нельзя показать после той проклятой дуэли. Нет, право слово, может, все-таки лучше было отправиться на Кавказ под чеченские пули и сабли, чем так себя сплином изводить.

В гостиной скрипнула дверь. В спальню вошел, осипло пыхтя, Виктор Петрович Кудрявцев, доводившийся Андрею Лугарину дядюшкой по материнской линии. Как бы в насмешку над этой фамилией абсолютно лысая голова осанистого старика сверкала в солнечных утренних лучах, пробившихся через верхнее резное оконце.

Граф Кудрявцев вот уже несколько лет отошел от всех дел, жил в своем рязанском поместье. А прежде он был довольно заметной личностью Петербургского светского общества. Человек чести, многих талантов, служебного рвения. В прошлом бравый гусар и мот, служил начальником Восточного отдела Посольского Департамента. Работал по четырнадцать часов в сутки без выходных, требовал того же от подчиненных, имел безграничное доверие Государя.

— Вставай, Андрюша, к чаю поскорее. Очень серьезный разговор до тебя есть, — хмуро сказал старик, тяжко привалившись плечом к дверному косяку. Стегнул жестким взором по обнявшему вышитую --">