А. Кустарник - В мире животных

пол, я разрыдался. Всё случившееся перевернуло с ног на голову мою жизнь, и ни одной знакомой, проторённой тропинки, ни привычной картины мира, ни тех, кто всегда был рядом. Выражением потрясения и знаний, которые были мне явно не по плечу, стал этот плач, надрывный и очищающий. Я чувствовал, что делаю правильно, что плачу, потому как это именно то место, где нужно это сделать, где тоска становится лечебной и освобождает тебя от сомнений, она покидает тебя, унося с собой всю тяжесть. Через какое-то время мне полегчало, и я просто лежал, слушая отцовский голос, не понимая, о чём он вещает. Затем он замолчал, моё внимание сразу включилось, решив, что лента кончилась, я собрался перемотать плёнку назад и ещё раз внимательнее переслушать всё, что упустил. Но тут же голос зазвучал вновь, и теперь уже я чётко понимал каждое слово, не отрываясь не на миг.

– Ты знаешь, мама не хотела, чтобы тебя звали Чивин. Она знала про шифр, Чивин Чирин – это Чирик-Чирик: напоминание тебе о том, кто ты есть, и одновременно твоя палочка-выручалочка в моменты крайней необходимости. Я думал тогда, что ты уйдёшь в противостояние, будешь сражаться и тебе пригодится твой шифр, но всё получилось иначе. Удивительно, что мы здесь и я говорю с тобой, удивительно, кто мы в этой мозаике, – помолчав, он продолжил. – В комнате есть дверь, ты не ошибёшься, здесь она одна. Открой её.

Запись остановилась, диктофон издал щелчок. Напротив меня образовалась дверь, замаскированная под стену, того же цвета и фактуры, до этого я её не замечал. Я, сжимая диктофон в руке, поднялся и подошёл к двери, ручку найти было тоже непросто, настолько она была замаскирована, но я не стал суетиться и, сфокусировав всё внимание на дверном полотне, я разглядел ручку, точнее, она проявилась. Я провернул ручку, и дверь сама бесшумно начала открываться, надвигаясь на меня. Запах сырости ударил в нос, зияла чернота, но свет из комнаты не сразу, постепенно, словно вползая, осветил небольшую пещерку, в которую была втиснута та самая белая машина, на которой меня привезли Догер с Рви Кусаем. Слева и справа машина была зажата земляными стенами, перед упирался в такую же стену. Только сверху было пространство, потолка видно не было, словно это яма, в которую опустили машину, и затем эту яму плотно закрыли. На крыше авто был люк, я влез туда, люк было не открыть. Я решил впустить больше света, сполз на капот, из светящегося проёма комнаты плавно, как растекающаяся вода, свет залил всю машину оранжевым. Я смотрел заворожённо, при этом опираясь о ветровое стекло, хотел было подползти снова к люку, но свет залил и ветровое стекло, и капот, и я провалился сквозь стекло прямо в салон машины. Когда я развернулся в водительском кресле и нормально уселся, ветровое стекло было на месте. Машина бесшумно завелась, приборная панель загорелась, фары зажглись дальним светом и осветили глухую стену, но стена была уже не перед капотом, а дальше, в конце света фар. Машина подалась вперёд, и стена стала отдаляться от нас, оставаясь на том же расстоянии света фар. А кроме этой стены, вокруг была абсолютная тьма. В зеркале становился всё меньше, всё дальше проём комнаты, и вскоре он исчез. Мне казалось, мы летим. Я ничем не управлял, просто смотрел на освещаемую стену и пыль, что кружилась перед ней. И тут я почувствовал, что не один, в салоне был кто-то ещё. Я, прислушиваясь к этому чувству, слегка повернул голову вправо и краем глаза заметил нечто сидящее на подголовнике соседнего кресла, это была наружка! Я заорал и яростно бросился на неё, чтобы схватить, уже безо всякой брезгливости, наружка тут же шмыгнула куда-то вниз под сидение. Я попробовал включить освещение в салоне, но не сработало. Впотьмах я пытался разглядеть крысу, двигал кресло вперёд-назад, но видно её не было. Затем я почувствовал шевеление в районе педалей и услышал мерзкий писк, который стал ритмично раздаваться, точно азбука Морзе. «Ах ты, тварь!» – мой вопль был истошным. Я пытался раздавить ногами крысу, и, кажется, она попалась, под самый ботинок, я с силой надавил на неё, в этот момент машина резко набрала скорость, стена стремительно приблизилась, и мы влетели в неё… Я только и успел, что зажмуриться. Но, пролетев сквозь стену, мы продолжили путь. Теперь фары светили в чистую чёрную пустоту, и они светили тем же удивительным оранжевым светом. Наружка прекратила пищать, выползла на пассажирское сидение, воцарилась тишина. Мой ум раскрывал мне картины сражения --">