Сергей Михонов - Проект «У»

Пуля прошла на вылет. Он оступился, но не завалился. Не сразу.

— Врёшь, не возьмёшь!

— Сам не уйдёшь, Василий Иванович!

— Не Чапаев!

— Вот и я о том же, Чуркин!

— Чуйкин — моя фамилия! Когда уже запомните, уроды-ы-ы…  — взвыл человек, отступившись во второй раз — упал и покатился по склону вниз.

— Стой, паразит! — бросился за ним сломя голову преследователь.

Внизу раздался всплеск воды. Сначала один, затем иной и…  новые. Столкнувшись меж собой, соперники устроили заплыв. Один из них оставлял кровавый след в воде.

— Остановись иначе горько пожалеешь о том, что я тебя не пристрелил…  — предупредил преследователь, фыркая время от времени из-за попадавшей в рот воды во время оголтелых выкриков в адрес беглеца. — Хуже будет…

На ином берегу уже ждали. Оттуда доносился лай. На Чуйкина спустили собак.

— Вона как…  — набрал он в лёгкие воздуха и нырнул, чтобы больше никогда не вынырнуть.

— Всё одно достану — и со дна, и из-под земли, даже если придётся. А и на том свете!

Преследователь потребовал света. Над озерцом-прудом вспыхнули прожектора. Облава была устроена по всем правилам загона.

Как и когда схватили беглеца, он понятия не имел, а очнулся уже в зале суда, выслушивая приговор в собственный адрес. Затем всё в том же полуобморочном состоянии был доставлен в камеру пожизненного заключения. Лежал, стараясь вспомнить весь тот сумбур, что творился в голове. То и дело выхватывал отдельные кадры своей жизни, возвращающиеся к нему урывками подобно отрывкам оборванной киноленты.

Становилось смешно. Его обвинили в порче государственного имущества — то бишь подрыва аналитического центра, а также в изувечении группы спецназа, явившегося мирно на его захват. А он — этакий террорист-смертник — чуть было не упокоил их души, поскольку тела нынче покоились на больничный койках, получив ожоги различной степени тяжести и переломы. А вот документы…

Документы было не восстановить. Ему удалось их уничтожить, пускай и отчасти. Но те, что уцелели, сейчас пытались составить как паззлы специалисты, а были из разных папок. И пойди ещё догадайся: к каким именно досье принадлежали.

Но самое главное: ни одной фотографии на учеников-мучеников не было за исключением одного полуобгоревшего или истлевшего снимка.

Сколько так он провалялся на нарах, Чуйкин уже и не помнил, а толком не соображал. Его обкалывали сывороткой правды, пытаясь докопаться до сути истины — информации на подопечных, но он так и не сдал конкурентам ни одного своего ученика. Поэтому последовал открытый контакт.

В полумрак сознания Чуйкина ворвался голос нежданного и незваного посетителя. К нему явился его преследователь…  из прошлой уже жизни.

— Здорово, Василий Иванович…

— И те не хворать, животное…

Оппонента величали — Животин. Как говориться: дал же Бог фамилию — а метил шельму.

— Ну ты…  не очень-то, а то ведь и поправить твоё здоровье — это мне быстро! И разрешения не потребуется! Хошь загреметь в зону вечной «юности»?

— Да не боюсь я мерзлоты! Холод напротив помогает сконцентрироваться и думать…

— Вот и подумай о своей неправедной жизни! Ещё не поздно всё исправить…

— Мне не гони! Как и то, ради чего пожаловал…  — не жаловал хозяин камеры-одиночки в специзоляторе залётного гостя. — Ничего я вам не скажу, а и дальше рассказывать не стану про своих подопечных!

— Да я и не собирался тя пытать относительно них, просто хотел «обрадовать» по старой «дружбе», ну и, конечно же, своей душевной «доброте»…  — затаил обиду и зависть словоохотливый оппонент. — Нашли мы одного твоего ученика — и лучшего! А больше мне и не надо! Зацепка имеется! Это…

Заключённый вскочил, пытаясь наброситься на гостя.

— Руки…  — блокировал захват на шее тот, уронив Чуйкина на нары, — … убрал от меня! Я к те не обниматься пришёл! Так что оставим эти телячьи нежности на потом…

Прощаться гость надолго не собирался с узником, пообещав: станет приходить к нему и изводить.

— Вали…

— Так что передать мне твоему почти, что состоявшемуся выпускнику? Или…

— Не надо! Вали…

— Не, я не к ней ща двину, а…

— Стой! Остановись!

— Извини…  — ухмыльнулся гость. И добавил ехидно: — Подвинься!

За ним закрылась дверь, а Чуйкин замер у решётки, из-за которой пытался достать визитёра. Его содержали в камере-одиночке как хищного зверя или маньяка. А таким и сделали --">