Дэн Абнетт , Аарон Дембски-Боуден , Гэв Торп , Ник Кайм , Джон Френч , Лори Голдинг , Гай Хейли , Грэхем МакНилл - Сыны Императора

начинают пульсировать. Сирены трубят. Бортовые двери корабля открываются. Звук и воздух вырываются в освещенную ночь. Я вижу, как «Грозовые орлы», «Молниевые когти» и «Громовые ястребы» следуют за нами из небосвода красными полосами на темной синеве. Подобно каплям крови. Подобно слезам.

Я встаю на край открытой штурмовой рампы. Воздух тянет меня. Я смотрю вниз. Из окрашенного рассветом облака поднимается вершина города-горы. Я поворачиваюсь, балансируя на краю. Из отсека на меня смотрят шестьдесят серебряных лиц.

— Живых не оставляйте, — говорю я и делаю шаг назад в поток воздуха.

Шар-генерал Гален не оторвала взгляда от боевых планов, когда толпа офицеров покинула стратегиум. Она затылком ощущала тепло яркого солнечного света, который бил через купол. Генерал понимала планы сердцем, но по-прежнему не поднимала головы.

Он все еще был там — по другую сторону стола планирования. И не двигался. Иногда Гален было тяжело смотреть на него, даже после десятилетия войн, проведенных подле него. Часть нее не знала, что она увидит.

— Пожалуйста, генерал, задавайте свой вопрос, — попросил Ангел.

— Я… — она почти посмотрела на него, но удержалась и начала смешивать пачки полевых докладов. Она встряхнула головой и выдохнула. — Мне все ясно обо всех деталях операции. Ничего не нужно разъяснять.

— Но у вас есть вопрос, Гален, — сказал он своим мелодичным голосом, чистым, словно звук колокола. — Война не ограничивается пулями и приказами. Спрашивайте о чем хотите.

Она остановилась, не отрывая глаз от пергамента под своими руками.

— Почему вы настаиваете на этом? — наконец, спросила она и все — таки посмотрела на него.

Сангвиний, примарх IX легиона, Архангел Ваала, стоял в холодном свете стратегиума. Туника и тога желтоватого цвета обвивали мышцы и гладкую кожу. Золотистые волосы обрамляли лицо, чье выражение говорило о мудрости и понимании. Лицо было совершенным, взывая к идеалам человечества. Гален посмотрела в глаза примарху. Сложенные крылья шевельнулись за спиной, и ее вдруг поразило то, что перья были не просто белыми, но обладали всеми оттенками тени. Ангел был прекрасен, больше чем сама жизнь, и ужасал больше, чем что — либо из увиденного ею за полстолетия войн.

— Это должно произойти, — сказал он, и генерал почувствовала, как уходят ужас и благоговение. — Вы участвовали в штурме поселения --Х--. Меня там не было, и все же я видел его в ваших словах, а также в словах, которые вы не решились произнести.

Вернулись воспоминания, и Гален почувствовала, как дернулись глаза.

Когда --Х-- взорвал первую мину, в радиусе пяти километрах от взрыва нарушилась гравитация. Даже в десяти километрах от города генерал чувствовала, как поднимается в воздух. К горлу подкатила тошнота. Затем она услышала крик адъютанта и посмотрела вверх.

Взрыв расцвел совершенно бесшумно, поднимаясь все выше, выше и выше к тусклой синеве неба. Он мерцал, словно вода. Генерал разглядела детали. В расширяющемся столбе плясали тысячи крошечных точек. Она моргнула. Кожу лица покалывало. Затем Гален поняла, что точками были люди: десятки тысяч солдат, которых она отправила в город и сотни тысяч тех, кто там жил. Свет изгибался и сворачивался. Пятнышки тьмы росли и лопались, словно пузыри. А снаружи клубилась тишина, словно ужас увиденного генералом поглотил весь звук. Время остановилось, когда столб разорванной реальности достиг свода небес.

Затем он рухнул.

Все, что было внутри него, исчезло.

Воздух хлынул в оставленное пространство. Волна давления разорвала барабанные перепонки Гален и расшвыряла ее командную группу из машин.

Там, где взорвалась мина, не осталось ничего. Только черная рана, повисшая подобно туману над землей, поглощая свет.

Гален моргнула, и воспоминание исчезло во взгляде Сангвиния.

— И все же, милорд, даже если --Х-- готов использовать подобные устройства…

— То, что они сделали — это не просто бесчеловечность. Сопротивление истине — это трагедия, но оружие, с которым мы намерены бороться, связанно с потусторонним миром. Император постановил, что существование такого оружия не допустимо, а применение заслужит Его гнев.

— Как я сказала, я понимаю, что необходимо сделать, милорд, но…

Он опустил голову. Она почувствовала, как в ее легких остановилось дыхание.

В этом жесте было нечто столь простое, столь человеческое. Когда примарх поднял голову, от --">