Александр Владимирович Плетнёв - Выход на «бис»

Томились погодя… – из расчёта времени в зазор между пролётами рейсовых пассажирских бортов.

Как раз на радаре «вели» воздушное судно. Далеко. В стороне. Но всё же…

Ядерный взрыв, пусть малой мощности и маловысотный, всё равно давал характерную белую шапку разбегающейся ударной волны, особенно заметную с большого эшелона. Пилоты гражданских авиалиний вполне могли зацепить краем глаза. Хуже только, если появятся «специальные гости» – американский «Орион»^[9]. Потому и подёргивало нетерпеливо, когда же эта высотная инверсионная полоска в небе наконец-то уберётся прочь подальше.

– А что, – снова завёл взволнованный и от того на нервах словоохотливый штатский, – на наш зарядик тоже распространяется запрет об ядерных испытаниях в трёх средах?

– А мы не испытываем. Применяем, – мрачновато и со значением поправил офицер-специалист 6-го отдела РТБ^[10]. Именно в его ответственном ведении была установка новых внутрикорпусных детонаторов на штатные боеголовки для возможности инициации ядерного заряда на любых заданных высотах. Довеском на якорной стоянке у Сейшельских островов на борт крейсера приняли спецгруз – контейнер с соответствующей маркировкой. Внутри четыре изделия (с запасом) – специальные боевые части ступенчато изменяемой мощности в доступном эквиваленте от 0,2 килотонны до сорока.

– В 1979 году в районе островов Принца Эдуарда, принадлежащих ЮАР, а это, между прочим, по планетарным меркам совсем неподалёку, – негромко и словно нехотя промолвил кэп, – американский спутник, специализирующийся на орбитальном мониторинге несанкционированных ядерных испытаний, зафиксировал характерную для атмосферного ядерного взрыва двойную вспышку. Чьих это рук дело, так и осталось невыясненным. Официально. Но все догадывались…

И подвёл итог:

– Конечно, нас вычислят. Была бы хоть какая-никакая облачность…

По расшифровке приказа на применение ЯБЧ была произведена положенная процедура: из сейфов командира и замполита доставались пакеты, содержащие разблокирующие ключи. В третьем погребе крейсера, отделённом от других хранилищ свинцовыми переборками, в устройстве барабанного типа размещалось восемь ракет 82Р для комплекса «Вихрь». Каждая запиралась двумя шифрозамками, только после раскрытия которых механизмы могли произвести подачу на направляющие ПУ (пусковой установки).

Сейчас на одной из ракет штатная головка была демонтирована, офицер РТБ установил специальную, настроив регулировкой внутрикорпусного детонатора необходимое значение килотонной инициации. А также высоту и дистанцию, на которой произойдёт подрыв.

Утро набирало силу. Жарко, по-южному светило солнце. В «него» и целились – устойчивый западный ветер определил направление пуска.

– Начать предстартовую подготовку.

В носовой части корабля ПУ «Вихря» выполнила процедуру заряжания, подав из погреба на одну из направляющих подготовленную ракету… заёрзав, выставляясь на углы по горизонту и высоте. Дистанция подрыва – километр – вполне достаточно на установленные 0,2 килотонны для ударной и радиационной безопасности.

Лились в уши чётко-монотонные доклады и отчёты: с поста РЛС, от командира БЧ-3, похрипывало радио с «Академика», подтверждая какие-то там необходимые параметры.

– Можно, – засвидетельствовал доктор наук.

На крейсере всё, что надо, задраено, принайтовлено, радиотехнически обесточено, все наблюдающие натянули защитные очки.

– Пуск, – негромко отдал распоряжение Скопин. Дождавшись рёва стартовика, накрывшего клубами дыма всю ба́ковую часть корабля, и только тогда уж сам обезопасил глаза.

Вспышка взрыва всё равно проникла отсветом, мигом добежав отдалённым ударом по ушам.

Потемнело и… вновь нахлынуло всепроникающим свечением. Которое, отбелев по-молочному, растекалось, исходя…

«Что? Это оно и есть?!!» – снимать очки на всякий случай не торопился.

Накатило звоном в ушах…

«Похоже, оно?..»

…вдруг повеяв холодом и серостью.

«Оно!»

Морфоза

Нет, конечно!.. что-то произошло – резко и ощутимо упала забортная температура.