Максим Адольфович Замшев - Избранный

покинул тесный круг коллег, привычных, но не очень надежных.

Дневник отшельника

Сегодня я наконец понял, что заставляет людей жить, что заставляет их тратить такие неимоверные усилия, идти на такие огромные жертвы, чтобы длить это бессмысленное существование тела. Это так, в сущности, странно! Зачем людям так цепляться за жизнь? Ведь она несет одни проблемы. К чему держаться за каждый лишний день, будто ты можешь сделать нечто, побеждающее смерть? Где кроется причина этого вечного движения, этого бесконечного безумия, которое все равно обрывается? Пока я жил, я не мог даже и догадываться об этой причине. Я так же, как все, ценил свою бренность, культивировал ее. Теперь, когда я для всех умер, кое-что видится по-иному. Нас заставляет жить только одно – страх. Именно он отравляет нашу жизнь и побуждает к действию. Страх перед тем, что мы не сможем быть такими, как все, заставляет совершить первое грехопадения, а потом похваляться перед другими, словно давая им знак – я такой же! А может быть, и чуть лучше вас. Страх заставляет нас, толкаясь и бранясь, ползти по социальной лестнице, сулящей иллюзорную защищенность. Он понуждает нас работать, зарабатывать деньги, любить не тех и делать не то. Страх умерщвляет нас тогда, когда свет истины скрыт от нас дальше всего, а мы самонадеянно убеждены, что прожили жизнь достойно. Неужели стоит жить для того, чтобы на похоронах тебя похвалили? Страх перед будущим способны победить только единицы. И только они по-настоящему счастливы. Их счастье – единственное бессмертие для смертных.

4

Климова вполне можно было назвать счастливчиком. Действительно, ему повезло, как везло в его время далеко не всем. Приехав в Москву в двадцать лет, после армии, он без всякого блата поступил в Московский лингвистический университет, закончил его с отличием и вскоре стал одним из самых востребованных журналистов-международников, специалистом по франкоязычным странам. С работой не возникало никаких проблем, он мог выбрать, что ему больше по вкусу. Несколько лет назад обзавелся своим собственным жильем в одном из престижных районов, что сразу перевело его в разряд завидных женихов. И когда он говорил, что его хобби – холостяцкая жизнь, девицы из редакции начинали смотреть на него все более влажно, давая понять, что воспринимают это как неудачную шутку. В деньгах он не нуждался. Заработков вполне хватало на безбедную жизнь, на неплохую машину да и вообще на все, чтобы удовлетворить житейские запросы.

Сейчас ему вдруг с невероятной силой захотелось домой, к родителям, в тихую деревушку под Псковом, туда, где утром просыпаешься и видишь небо сквозь маленькие березовые листочки. Как давно его ступни не чувствовали первые капли росы! Сколько же лет он уже не был дома и не слышал теплый голос матери, не видел отца, вечно что-то мастерящего! «…Все. Решено. До конца лета нужно взять отпуск и поехать к старикам».

В последнее время он чувствовал, что теряет вкус к жизни.

Но пораженья от победы,

Ты сам не должен отличать.

Эти пастернаковские строки вспоминались ему все чаще. Он залез в разогретую машину, посидел немного, не включая зажигания, потом вышел. «Отчего бы мне не прогуляться? Выходной. Да и сто лет не ходил по городу вот так, без всякой цели».

Когда Климов учился на втором курсе института, его жизнь взорвал волнующий роман. Как-то зайдя в вагон метро, он привычно полез в сумку за книгой. Однако давка не позволяла не то чтобы пошевелиться, но и вздохнуть. «Жаль, почитать не придется! Скорей бы доехать». Алексей стал прикидывать в уме, сколько ему еще надо миновать станций. Вдруг взгляд его неожиданно наткнулся на яркую обложку какой-то книги. Название на обложке было выписано по-французски, а читало ее прелестное создание с огромными глазами и аккуратной челкой. Ее глаза были почему-то полны ужаса, когда Алексей спросил по-французски, что читает молодая особа. По тонкой ниточке французского языка, столь дико звучащего в московском метро, они вышли друг к другу. Знал бы тогда Алексей, как мучительно будут складываться отношения его и этой девочки и что однажды ему придется сказать ей следующее:

– Настя! Ты уже большая девочка. Ты еще встретишь сотни мужчин, и каждый будет без ума от тебя. Что я могу дать тебе? Ты предназначена для принца, а я никто.

Давно это было! А сейчас ему желтыми глазами окон подмигивала школа в начале Поварской, которую --">