Борис Георгиев - Далила-web

бы даже больше трёх тысяч. Ник моей маман — Ржавая Крыса, чтоб вы знали. Понимаете теперь? Я не осуждаю её. Если у человека только и занятий — крутиться на кухне да трещать в своём бложике, не удивительно, что родной сын ей вроде клоуна или домашнего животного. Смотрите, Анджей уже держит головку. Анджей плохо поправляется, печаль, блин. Анджей срыгнул после еды, что делать?! Тётки, Анджей покакал колбаской, я счастлива! Анджей, Анджей, Анджей… Терпеть не могу. И дальше — только хуже. Народ, у Анджея уже стоит! Сегодня застала Анджея с какой-то кобылой. Вот фотки. Тётки, Анджей заперся, и там у него кто-то стонет женским голосом, что делать? И три тысячи дур строчат ей, что делать, а она потом пробует это делать. Мрак. Это всё равно, что дрочить на арене цирка. Блоги вообще олдовая блажь. Никогда в жизни не стал бы вести дневник, даже если бы хорошо платили.

С отцом ещё хуже, он у меня естет. Узнал бы он, что сын пробавляется виртом, убил бы вообще. Я не шучу. У маменьки хватило ума не растрепать, что застукала меня с Салли, а в блог папик перестал к ней заглядывать много лет назад. Баловство, говорит, всё это. Блоги то есть. И я точно так же думаю, но это не значит, что нам с папиком легко понять друг друга. У него заскок на естетстве, и это при том, что работает на синтокомбинате. Каким-то начальником по рекламе. Точнее не скажу, никогда не мог запомнить, как он там называется, да и не в этом суть. Меня бесит, когда кто-то жарит каждую субботу шашлыки из настоящего мяса, жрёт только настоящие овощи, ездит на дорогущей раритетной бензиновой развалюхе и при этом вкалывает на синтокомбинате, да ещё и начальником по рекламе. То есть на работе он парит городским чипованным олухам, что фуда — это о! А сына тиранит, чтоб не смел пить бум-колу, потому как она — унылое говно. По мне, так всё в жизни унылое говно, если вдуматься. Особенно шашлыки круглый год каждую субботу и дурацкие песни, от которых у беременной кошки может случиться выкидыш.

И только я представил себе папика, орущего под гитару песню, как…

— Тень, день, день! — забренчало из динамика над головой, будто кто-то в самом деле перебрал струны гитары. Я спохватился, согнал с локтя фантом Салли и вырубил нарукавник, чтобы замести следы. Вряд ли меня кто-то пасёт в семь утра, но логи можно и после разобрать, натравить трассер, то-сё. В нашем поганом мире предосторожности не бывают излишними, я считаю. Никого не касается, в каком вагоне…

— Вагон Р-112 радиального сообщения подан к платформе станции Кольцо-5. Уважаемые пассажиры, вход через синие ворота терминала. Просьба не задерживать посадку, — празднично прогундел динамик, и оттуда понеслась ахинея о новинках чип-видео.

— Иди ты в задницу, — буркнул я в ответ и приготовился не задерживать посадку. Вообще-то, я не люблю грубить даже автоматам. Послать кого-то или там обозвать — не в моих правилах, но иногда невозможно удержаться. Диктора я обругал, потому что услышал идиотскую рекламу чип-видео и тут же вспомнил — монорельсом ездят одни чистокожие синтеты, да ещё вдобавок чипованные. Значит, битых полтора часа придётся проторчать с ними в одном вагоне, разглядывая отростки на голых черепах. Хорошенькое начало дня. Ну, ничего не поделаешь, назвался пальцем, полезай в кулер. Как только разъехались синие двери, я шмыгнул внутрь, стараясь глядеть под ноги, чтобы не стошнило сразу, если вагон полон. Ну, понятно, пустым он в семь утра не был. Как раз между Кольцом-3 и Кольцом-4 тот синтокомбинат, где вкалывает мой отец. Он-то, папик мой, мотается туда на своём музейном корыте, кучу денег тратит на бензин, между прочим. Те, кто попроще, добираются из своей деревни Малые Гребеня — или откуда они там? — монорельсом. Мне кто-то рассказывал, мол, некоторые даже из Города моником ездят, но я не поверил. За каким, извините, герцем горожанин будет ишачить на синтокомбинате? Салли говорила, нет ничего лучше работы в Верхнем Городе, а уж она знает точно. Да, так о чём я? Не мог в семь утра быть пустым вагон, идущий в Город, у нас на Кольце-5. Он и не был. Я тащился по проходу и разглядывал чужие ноги в айдиотской обуви, прекрасно зная, что увижу, если гляну выше. И, как назло, ни одного свободного места. Торчать в проходе я не хотел; монорельс прилично раскачивает на ходу, особенно когда вагон меняет подвес на развилках. Всё это мне хорошо запомнилось по первой поездке, вот я и брёл по вагону, ища, где бы упасть. И только в самом конце салона, где кресла друг --">