Леся Орбак - Брак

подтрунивать, шутить. Но это позже. А пока, присев на корточки у безупречно белой стены дома, Томми смотрел, как взрослые выгуливают по зеленым аллеям своих отпрысков, и мечтал. Мечтал вырасти и стать великим программистом. Величайшим из программистов брэйнов. Тем, кто заставит взрослых слушать детей. Слушать, слышать и… слушаться.

Слезы на глазах преображали картину, трансформировали силуэты людей. И хотя Том понимал, что это всего лишь игра воображения, он отдался ей полностью.

Вот мальчик в песочнице (скорее всего – будущий архитектор) строит по команде матери замок с башнями. Он старается, но песок капризничает, рассыпается под недовольным взглядом ворчащей родительницы. Она считает, что сын недостаточно прилежен и слишком ленив. Миг – и мальчик преображается, растет на глазах. Вот ему уже исполнилось (к примеру) семь, а матери – двадцать пять (хорошая цифра). В их брейнах активируется написанная Томом программа. И мать протягивает сыну бутылку шипучки, которую раньше считала слишком вредной для детей и отказывалась покупать. Затем уходит домой, убирать квартиру, позволяя ребенку вдоволь наиграться с друзьями. Отныне она будет прислушиваться к каждому его слову и выполнять любое желание, чтобы заслужить кров и еду в старости. А сын станет развиваться так, как считает нужным, учить то, что считает необходимым, и дружить с теми, кто ему нравится.

Он станет самостоятельным и свободным. До тех пор, пока сам не заведет ребенка.

***

У жены начались месячные. Ничем иным объяснить ее истерики Том не мог. Медленно ешь (я посуду двадцать раз мыть не буду!), мало зарабатываешь (сколько я могу горбатиться за двоих?), громко дышишь… Надька умудрялась выдумывать придирки со скоростью USB и обрушивать их параллельными потоками.

– Тебе работать осталось всего семнадцать лет. Семнадцать, понимаешь? – Последняя грязная чашка с грохотом провалилась в желоб посудомоечной машины. – Я не собираюсь с голоду подыхать.

– Надя, успокойся. Хороших специалистов и после порога годности держат. Не думаю, что меня в сорок уволят.

– В том-то и дело, что ты никогда ни о чем не думаешь! Привык, что я и с ужином решу, и мамашу твою с днем рождения поздравлю, и баланс пополню, когда любимому муженьку обедать не на что. А ребенка мне тоже самой делать? Или Джека с третьего этажа попросить? Своих-то он семерых настругать сумел.

– Чего ты от меня хочешь? – устало спросил Том. Ему опостылели постоянные скандалы, опостылела жена, превратившаяся из компанейской девчонки в вечно хмурую, недовольную грымзу, даже золотые цветочки на пузатой сахарнице ему опостылели.

– Мне нужен ребенок, – выдохнула Надя. Ее губы затряслись, готовясь к кульминации истерики, которая привычно следовала за увиливаниями мужа.

Но Тому надоело сопротивляться. За пятнадцать лет многое стерлось из памяти. Точнее – притупилось. Он все еще помнил, как багровые капли скатывались горошинами с волос, как в последний раз звякнули металлические ромбы на запястье, как удивленно смотрели в стену глаза старшей сестры. И как выводил на скай-диске восклицательный знак, чтобы не спутать с остальными, Том тоже помнил. Но маленький файл – программа в десяток строк – за семь лет не перекочевала с этого диска на рабочий компьютер, чтобы заразить новое поколение. Кому нужны дети, помыкающие родителями, о которых он когда-то мечтал?

Так просто. Достаточно внедрить программу в одну из глобальных баз данных, чтобы подготовить почву. Никто не узнает о заразе, пока не вырастет новое поколение. И когда семилетний мальчик или девочка впервые скажет отцу: «Уйди, ты меня раздражаешь», тот уйдет. Потому что однажды вместе с пакетом новостей его брэйн получил корректировку. Потому что все дети в инкубаторе подключены к десяткам баз.

Том не собирался превращать малолетних рабов в диктаторов, он хотел равноправия. Нельзя заставить женщин рожать и воспитывать, привить уважение к маленькому человеку – можно. Том знал, что прав, но боялся сам услышать: «Уйди».

Каждый ребенком мечтает изменить мир. Каждый, повзрослев, находит доводы «против».

Перед глазами мелькали разнокалиберные кубики команд. Том подобно архитектору пост-модернисту собирал их в причудливые фигуры, конструируя будущего сына. Главное – не переборщить, уравновесить возможности, чтоб не случилось конфликта интересов. Плюс аналитика, минус философия, плюс риторика, плюс история, минус искусствоведение… --">