Наталья Николаевна Александрова - Шкатулка Люцифера

дежурных фраз и устроился за дальним столом.

Отхлебнув горячего ароматного вина, он почувствовал покой и умиротворение. Впрочем, уже в следующую секунду он вспомнил о своем новом приобретении и расстегнул портфель – ему не терпелось взглянуть на редкое издание.

Осторожно раскрыв книгу, профессор увидел одну из гравюр и помещенное напротив нее латинское стихотворение.

За пятьсот лет, прошедших с года издания книги, плотная шероховатая бумага почти не пострадала, только заметно пожелтела, да типографская краска немного выцвела. Однако гравюра сохранилась прекрасно – скелет в темном долгополом плаще склонился в шутовском поклоне, подавая руку пожилому человеку в темном плаще и высокой шляпе, как будто приглашая его на танец…

Профессор начал читать стихотворение на соседней странице, но успел прочесть только две первые строки:

От многих знаний много вреда,

Всех ждет один конец…

Дочитать он не успел: дверь погребка с громким скрипом распахнулась, впустив внутрь порыв сырого холодного ветра. Вместе с этим ветром в заведение вошел новый посетитель – высокий, сутулый человек в длинном пальто с поднятым капюшоном.

Из-за капюшона его лица не было видно, и профессор отчего-то почувствовал странное беспокойство. Ему расхотелось читать книгу, он бережно закрыл ее и убрал в портфель.

Допив глинтвейн, встал, махнул рукой Анике и быстро покинул гостеприимный погребок.

Поскольку профессор находился уже на полпути к Вышгороду, то решил подняться к Девичьей башне и затем спуститься оттуда по старинной улице Люхике Ялг, то есть Короткая Нога – самому короткому спуску в Нижний город. Так он срезал бы дорогу и очень скоро попал домой.

Наверху гулял ледяной ветер. Свет фонарей остался позади, вокруг был мрак и холод. Профессор поднял воротник пальто, свернул в каменную арку и прибавил шагу.

Позади него кто-то быстро шел – от каменных стен гулко отдавались торопливые неровные шаги.

Профессор пошел еще быстрее – но незнакомец не отставал, как будто боялся остаться один на один с ночным городом.

Тогда профессор нарочно замедлил шаг, чтобы пропустить прохожего вперед. Но и тот пошел медленнее, так что расстояние между ними оставалось неизменным.

Профессор свернул в низкую каменную арку, соединявшую улицу, точнее лестницу Люхике Ялг, с другим спуском – Пикк Ялг, или Длинная Нога.

Таинственный незнакомец свернул следом за ним, так что не осталось никаких сомнений – он преследует профессора с какими-то неясными, но наверняка недобрыми намерениями.

Профессор шагнул в сторону, прижавшись спиной к стене, надеясь, что незнакомец не заметит его в темноте и пройдет мимо.

Из мрака появилась высокая фигура в плаще с капюшоном.

Несомненно, это был странный посетитель винного погребка. Тот человек, который ворвался туда с порывом ледяного северо-западного ветра.

Только теперь его мрачный силуэт показался профессору куда более зловещим. Он напомнил ему изображение смерти на старинной гравюре, изображение танцующего скелета в длинном плаще.

Незнакомец остановился, вглядываясь в темноту. Из-под капюшона тускло блеснули белки глаз. Шагнув вперед, он положил на плечо профессора тяжелую руку и заговорил.

Он говорил по-латыни, и, вслушавшись в его слова, профессор узнал стихотворение из книги:

От многих знаний много вреда.

Всех ждет один конец.

И книги тебе не помогут, когда

Придет за тобою жнец…

– Что вам от меня нужно? – спросил профессор, собрав все свое мужество. – Вам нужны деньги? Но у меня их почти нет…

Впрочем, в глубине души он понимал, что этого человека, читающего посреди ночи латинские стихи, вряд ли интересуют его деньги. Ему нужно что-то совсем другое…

Профессор догадывался, что именно – но не хотел признаваться в этом даже себе самому.

В проеме каменной арки появилась луна, осветив сцену разворачивающейся драмы тусклым призрачным светом. Профессор вгляделся в провал под капюшоном, надеясь увидеть лицо незнакомца. Почему-то ему казалось, что если он увидит его, ничего страшного не произойдет.

Однако под капюшоном ничего не было видно – как и прежде, оттуда лишь тускло блестели белки глаз.

А незнакомец, дочитав латинское четверостишие, взмахнул рукой – и из широкого рукава выдвинулось узкое лезвие, сверкнувшее в лунном свете живым серебром, как выпрыгнувшая из воды рыба.

– Зачем?! – вскрикнул профессор, попытавшись увернуться, --">