Анна Фурман - Кареглазая девчонка

еще три часа.

Счетчик Ганса показывал ровно час, когда Кэссиди обессиленно откинулась на подушку, украсив пространство вокруг головы ореолом медных волос. Мужчина подошел к окну, отдернул занавеску: почти стемнело. Прислушался: за стенкой – тишина, сегодня они здесь одни. Самое время.

Ганс натянул джинсы и достал из внутреннего кармана куртки пистолет. Кэссиди распахнула свои дивные голубые глаза и с трудом поймала в фокус дуло, направленное на нее. Забавно, как быстро мир сжался вокруг этого дула. Будто белая-белая стена и замочная скважина в центре. Скважина, через которую вот-вот прорвется смерть вместе с порохом. Ужасно не хотелось пачкать красивые простыни еще и мозгами.

– Он сказал мне, что ты частенько торчишь в «Вялом одуване». Но всегда находишь способ продлить себе жизнь. Как? Спишь с несчастными в благотворительных целях?

– Почти. Ты не смотришь фильмов, да? Ошибка номер два, Ганс: если хочешь убить – не болтай, – она подалась вперед и села, опершись о подушки. Почти красивая. Волосы, кожа, глаза – неповторимый контраст. Кэссиди не удосужилась прикрыться, но едва ли ее грудь могла отвлечь наемного убийцу.

– Не знаю, чем ты насолила Карлу, но он обещал хорошо заплатить, – Ганс облизал губу, но рука его не дрогнула ни на секунду.

– Твоим близким? Жене? Детишкам? Скажи, мне интересно. Излей душу. Ты ведь понимаешь, что у тебя не останется и часа, как только мои внутренности разлетятся по стене.

Ганс снова облизал губы. Его взгляд мог бы удержать на месте не хуже пистолета. Только сейчас Кэссиди заметила, какие красивые у него глаза.

– Сестра. Морин. Она хороший человек. В отличие от меня.

– С чего ты взял? И с чего ты взял, что ей будет лучше без тебя? – Кэссиди усмехнулась и потянулась к своей жилетке на полу. – Позволишь закурить напоследок?

Ганс кивнул, не сводя с девицы прицела. Она подцепила сигарету и затянулась, сомкнув веки.

– Ответь, – его голос чуть смягчился, по крайней мере, Кэссиди так показалось, – почему «Кареглазая Девчонка»?

Кэссиди нарочито выпустила дым в сторону дула и расплылась в улыбке человека, который нюхает в поле ромашки, а не висит на волоске от смерти.

– Ты не первый, кто пытается. Разумеется, непросто найти киллера в мире, где убийство моментально обнуляет счетчик. Но Карлу всегда удается. Как только я появляюсь в поле зрения, он посылает ко мне смертника, которому осталось совсем немного. Он обещает их близким деньги, защиту – что угодно. В обмен на мой труп.

– И ты заговариваешь им зубы?

– Даю выбор. Твой счетчик повернет вспять, если выберешь жизнь. И мой, кстати, тоже.

– Так вот как ты выживаешь.

Ганс сдвинул брови. Его взгляд шарил по лицу девицы в поисках признаков лжи. Но ее глаза, потрясающе чистые голубые глаза, не смогли бы скрыть злой умысел даже под смертельным прицелом.

Дуло исчезло так же внезапно, как и появилось. Ганс, будто разом лишившись всех сил, опустился на кровать. Кэссиди, пользуясь затишьем, подобралась сзади и вытянула из ослабевших рук мужчины пистолет. Браслеты на ее запястье игриво звякнули, отмечая торжество жизни. Теперь они смотрелись уместно.

– Ошибка номер один, – сказала девица, засунув пистолет под матрас, – тебе не стоило спать со мной.

Кэссиди обвила Ганса ногами и положила голову ему на плечо. Ее губы коснулись шеи и застыли без движения.

– Я не хотел убивать тебя, – произнес он едва слышно.

Ее шепот обжег, пощекотал чувствительную кожу:

– Я знаю. Смотри, – она взяла его руку и вытянула вперед. Счетчик показывал несколько лишних месяцев. Кэссиди добавила:

– Дэй. Не брат. Я любила его, – она на секунду вытянулась гитарной струной и звонко напряженно вдохнула, – кто бы там что ни думал. А он любил эту песню.

Ночь опустилась на город, наполненный пьяным смехом, запахами фастфуда, музыкой и тиканьем сотен тысяч счетчиков. Жизнь и смерть встречались у «Вялого одувана» каждый день, поворачивая стрелки часов в обе стороны. Где-то в конце улицы тишину номера на пятом этаже гостиницы «Ричмонд» нарушило тихое пение. И щелчок. Часы на руке Кэссиди сделали поворот на два года назад.

--">