Никита Велиханов - Прямой контакт

его работой, средством добывания своего куска хлеба. Но вот такое тревожное ощущение перед выходом в море бывало у него каждый раз.

Сегодня он пойдет с братом, с Михаилом. Трудновато, конечно, вдвоем, но зато и улов на двоих поделится, а не на целую ораву мужиков, которые, по Андрюхиному разумению, в рыбалке смыслили значительно меньше его. В рыбалке ведь что главное? Места надо знать! А рыбу Андрюха чуял издалека, как кот, и делиться с кем бы то ни было своей добычей он не собирался. Тем более что сейчас был самый сезон. На одной рыбе ведь много не заработаешь, хоть и стоит она в городе немалых денег, да ведь продавать её приходится не в городе, а здесь, в селе, перекупщикам, которые платят копейки, да того и гляди обманут. Самому-то ведь в город везти накладно: и машина нужна, и перекупщики грозят, да и в городе неизвестно, как дело обернется. А икра — совсем другое дело. За икру платят хорошо. На икре в сезон можно заработать столько, что на год, если не роскошествовать, вполне хватит.

— Надолго уходишь? К вечеру ждать? — Голос Дарьи звучал спокойно и обыденно; не было в нем ни тревоги, ни заботы какой-то особенной — так, обычный вопрос задаваемый мужу перед тем, как он уйдет по своим делам из дому.

Странное дело, но сегодня спокойствие это Андрюху почему-то сердило. Понятно, что не на войну провожает, но побеспокоиться, ну хоть вид показать, всё ж таки могла бы...

— Крупы положи побольше, и сала тоже подкинь... На ночь уходим... На островах перекантуемся, а то мотаться туда-сюда — только бензин жечь. Завтра к вечеру жди...

Андрюха ещё раз деловито проверил содержимое мешка: соль, спички, нож, веревка, продукты, заветная бутыль самогона, в последний момент совершенно как бы случайно оказавшаяся в мешке — всё вроде бы было на месте; палатку и сети он ещё с вечера закинул в лодку. Андрюха быстро оделся и направился к двери. Уже у самых дверей Дарья, наконец-то оторвавшаяся от своих кухонных дел, как-то нехотя, как показалось Андрюхе, подошла к нему и неуклюже чмокнула его в небритую щеку, и уже спину его перекрестила торопливым, размашистым крестом.

***

Москва, 2 июня 1998 года.

Телефонный звонок раздался в квартире капитана ФСБ Виталия Юрьевича Ларькина в совершенно не подходящий момент. Утром, на третий день отпуска, которого капитан наконец-то дождался... Нельзя сказать, чтобы Виталий в это время спал. Но встал он ещё не совсем. Во всяком случае, не весь.

Когда аппарат издал свою мелодичную, но совершенно неуместную трель, Ларькин находился, условно говоря, в полулежачем положении — верхом на Катенькиных аккуратненьких ягодицах — и был страшно занят. Катенька, уткнувшись лицом в подушку, сладко постанывала — она очень любила, когда её брали вот так, полусонную. А может, просто притворялась, понимая, что такому здоровому мужику больше всего нужно с утра.

Капитан проявил характер: не отрывался от дела до тех пор, пока девушка не начала в экстазе хватать воздух жаркими губами. Ей-то совсем было не до телефона, потому что Ларькин приложил максимум усилий. Теперь Виталий мог позволить себе удовлетворить и свои скромные потребности.

Звонивший, очевидно, тоже был человек с характером. Капитан напоследок ласково погладил загорелые плечи и спину девушки и потянулся к телефону. Ларькин попробовал достать непредусмотрительно оставленный в кресле аппарат из положения лежа, но попытка оказалась неудачной, и ему пришлось встать. Катенька издала прощальный всхлип и, перевернувшись на спину, раскинулась на постели с выражением блаженства на лице. Ларькин смотрел на неё, испытывая удовлетворение завершившего труды Пигмалиона.

— Слушаю, — сказал он в трубку.

— И, что характерно, давно слушаешь, — ответил майор Борисов.

Ничего хорошего это не предвещало — звонок начальства подчиненному во время законного отпуска всегда подозрителен. Но Виталий, гоня прочь нехорошие предчувствия, не отрывал глаз от Катенькиных прелестей и, разговаривая, посылал девушке воздушные поцелуи.

— Слушай, Виталий Юрьевич. У меня к тебе очень важное дело, только ты не обижайся.

— Командировка, — подавил горький стон Ларькин.

— Угадал. Собирайся и приезжай прямо сейчас. Адрес, я надеюсь, за три дня ты не забыл.

— За два, Юрий Николаич!

— Ну, тем более, помнишь!

Добром ларькинское баловство кончиться не могло: один из его воздушных поцелуев прозвучал вслух в опасной близости от трубки.

— Чем --">