Николай Гусев - Пластмассовый бог

чего это там с доктором и слышит ли он его вообще.

– Доктор, вы меня слышите? – еще раз спросил он, настойчивей.

– Да, – вырвалось из груди Гейзенберга, помимо воли.

– Хорошо, – удовлетворенно произнес Гринев. – Значит, жду вас завтра в обед в кафе. Договорились? Будем считать, что да.

Сказал он, не услышав ответа и повесил трубку. А доктор сидел недвижимый и глядел на телефон так, как будто не мог понять, что вообще только что случилось.

2.

Он прошёл летнюю веранду, не увидел никого подозрительного и вошёл в зал. Постоял, озираясь, и хотел было уже пройти к окну, присесть за столик, как вдруг увидел стоящего посреди зала человека, который неотрывно глядел на него и пытался взмахами руки привлечь к себе внимание.

Это был Павел Гринев, один из тех, если не главный, из-за кого закончилась шесть лет назад карьера доктора в науке. Доктор замер и несколько секунд раздумывал, а не уйти ли ему, но облизнул сухие губы и решительно зашагал вперед. Они посмотрели друг на друга, пожали руки и Гринев пригласил доктора сесть за столик.

– Давно не виделись, доктор Гейзенберг, – преувеличенно бодро сказал он. – Как поживаете? Я искал вас в университете и был удивлен, узнав, что вы больше не преподаете.

– У меня все в порядке, – сухо и невесело выговорил доктор, опуская подробности своей жизни. – Зачем я здесь?

– Послушайте, Теодор, – начал Павел вкрадчиво. – Я понимаю ваши чувства, но ситуация изменилась. Я признаю свою вину, я был не прав, не дав хода вашей работе. Но и вы поймите меня. Она меня испугала! Вы писали такие страшные вещи о машинном разуме. Мы ведь работали, мы создавали боевых роботов, мы хотели мечтать, жить, зарабатывать деньги, в конце концов! И вдруг приходите вы и камня на камне не оставляете от наших упорных трудов своим выступлением в Ассамблее. Мы просто перепугались! Но теперь, Теодор, мы ведём такую работу, где вы нужны именно в том качестве, за которое вас, простите, и изгнали из науки. И, уж поверьте, – Павел с горячностью воздел руки, – мы хорошенько позаботимся о том, чтобы в полной мере восстановить ваше имя и достойно отплатить вам за все эти годы!

Доктор Гейзенберг не мог поверить своим ушам. Чтобы спустя столько лет этот человек заявился к нему и вот так запросто попросил вернуться? За кого он меня держит? Неужели я поступлюсь гордостью и не откажу ему, не выскажу ему в лицо все, что я о нем думаю? Павел глядел на него прямо, честными, голубыми глазами и видно было, что он нисколечко не сомневается в том, какое доктор примет решение. Он вообще кажется не понимал, что произошло тогда, что он сделал с Гейзенбергом. Но что такое должно было измениться, чтобы теперь он сам, лично пришёл к нему и попросил вернуться? Борясь с собой, доктор Гейзенберг напряжённо размышлял. Встать, уйти и никогда не узнать в чем там дело или… или склониться, признать себя инструментом, а не человеком мыслящим, человеком свободным. Но разве он когда-то и так был свободен? Разве кто-то из людей вообще действительно по-настоящему свободен?

– Доктор Гейзенберг?

У столика стояла официантка. Павел Гринев спрашивал, не желает ли чего-нибудь доктор.

– Воды, – попросил он тихо. – Стакан газированной воды.

Официантка ушла и доктор спросил:

– Что у вас за работа?

Павел удовлетворенно кивнул и улыбнулся.

– Так вы согласны? – весело и ободрительно спросил он.

– Я ещё не решил. Положим, да.

– Это смелое, мужское решение! – воскликнул Павел, словно не слыша его. – Я не сомневался в вашей разумности. Что ж, вся наша работа секретна. И еще… мы работаем не на Земле.

Доктор поднял на него взгляд и Павел самодовольно улыбнулся.

– Вам придется лететь на Сатурн. Разработки, которые мы ведем, имеют неограниченную стратегическую ценность и такая удаленность от Земли имеет место только из соображений безопасности. У меня для вас готовы все документы.

С этими словами Павел достал из портфеля пухлую чёрную папку и протянул ее Гейзенбергу.

– Ознакомьтесь пока, дома, дома, ну что вы, в самом деле… – поспешно забормотал Павел, увидев, что доктор собирается расстегнуть папку.

Он поднялся как раз, когда официантка принесла доктору воду. Павел заплатил и Гейзенберг приподнялся, прощаясь. Гринев вышел на улицу и доктор следил краем глаза, как он садится в ожидавшую его машину и та, шаркнув шинами, уносится. Доктор поднялся и, не притронувшись к стакану с водой, вышел следом, прихватив папку под --">