Илона Волынская , Кирилл Кащеев - Князь мертвецов (СИ)

каббалиста за руку, вмешался Пахомов. - Ночь, темнота, крики ... Кричал-то кто? Что случилось?

- То вам без надобности! Мы свои, полицейские, дела делаем, ваше дело не препятствовать. Пукалку свою сюда давай, недоставало еще, чтоб ты тут у меня перед носом ею размахивал! -городовой протянул руку к паро-беллуму.

- Пешком? - вдруг напряженно спросил Карташов.

- Чего... пешком? - полицейский так и замер с протянутой рукой.

- Дела полицейские - пешком делаете, ночью в степи? От самого города? - Карташов шагнул вперед, решительно нависая над городовым, а тот вдруг съежился и даже попятился под напором путейца, едва не грохнувшись с насыпи. - Как сюда попали, лошадь ваша где...

- Эк! - черная тень выметнулась с другой стороны насыпи... и толстый дрын, почти полено, обрушилось Карташову на голову.

Раздался глухой стук. Молодой путеец качнулся... Толчок в спину, и он рухнул, носом уткнувшись в насыпь. Выскочивший из-за его спины человек развернулся – и здоровенная палка обрушилась раввину на запястье, вышибая паро-беллум. Блеснув в свете фонаря, оружие взлетело в воздух и кануло в рыхлую землю под насыпью.

Темная степь будто изрыгнула людей - множество людей! Они выскакивали из мрака и стремительно лезли на насыпь.

- Аааа! - каббалист успел еще закричать, хватаясь за ушибленную руку... смолк, и булькнул, будто подавившись.

Палка с размаху ткнулась ему в зубы.

- Скучал по мне, христопродавец? - со зловещей ласковостью процедил тощий мужик в драных портках и длинном, не по размеру, пиджаке. - Думал, небось, уже и не свидимся? А я знал, что встренемся мы с тобой на... прямой дорожке! На железной! - он гыгыкнул и оглянулся, приглашая подельников восхититься шуткой. В ответ раздалось несколько угодливых смешков. - Что молчишь - уже не такой говорливый, как днем был? Ну вот и молчи, один, ось, языком попусту трепал. – он лягнул ногой назад, засадив каблук в бок лежащему на земле Карташову. - Ну хиба ж они не дурнуватые, те образоватые! - мужик растянул губы, демонстрируя оскал, в котором дыр было больше, чем пожелтевших от махорки зубов. - Шо обычно-то полиция пешим ходом по степи не бегает, он докумекал, а промолчать - так нет! Вот и лежит теперь... говорливый!

Из темноты вынырнули еще двое в полицейских мундирах, волоча за руки окровавленное тело.

- Другой так и помалкивал - а все равно лежит! - зашелся хохотом тощий.

Тело бросили под насыпью.

— Это же наш сторож! - вскричал побелевший Пахомов. - что вы с ним...

- Эк! - палка в руках тощего мелькнула - ее конец ткнул Пахомова поддых. С глухим хаканьем инженер согнулся, прижимая руки к животу и хватая воздух ртом.

- Молчите, не злите их! - каббалист обхватил его за плечи.

- Слушай жида, путеец! Их племя знает, когда бьют, надо помалкивать, может, тогда не убьют! А может, и убьют. - с предвкушением протянул тощий, кончиком палки медленно сдвигая каббалисту шляпу на затылок и быстрым толчком сбрасывая ее наземь.

- Довольно! - снизу насыпи прозвучал резкий злой голос. - Четверо караулят, остальные - займитесь делом!

Пахомову голос показался знакомым, но тело сводило от боли, воздуха не хватало, перед глазами плясали багровые круги.

- Як скажете, пане, як скажете! - не сводя глаз с пленников, осклабился тощий. - Шнырь, Жирдяй, Мордатый - ко мне!

Рядом с насыпью снова гулко прошагал голем, набрал в охапку шпал, и не обращая внимания на людей, утопал обратно в темноту. С трудом разогнувшийся Пахомов проводил его тоскливым взглядом - ожидать помощи от глиняной куклы было также бессмысленно, как надеяться, что под ногами бандитов вдруг провалится насыпь. Слишком хорошо она построена, чтоб провалиться.

Городовой окинул пленников долгим взглядом и сбежал вниз по насыпи, а вместо него их окружила городская шпана, обряженная если и не в сущие лохмотья, то в одежду явно с чужого плеча. Мордатый и впрямь был мордат, как бульдог, Шнырь - тощ и мелок, а воздвигшийся за спиной Жирдяй оказался здоровенным детиной, смахивающим на младшего недоразвитого братишку големов.

В трех десятках шагов пара големов похожими на ковши ручищами нагребали землю, засыпая уже вколоченные сваи. Их плоские, лишенные всякого выражения лица с круглыми дырами ртов то пропадали из виду, когда големы наклонялись, то появлялись снова - и казалось, что глаза с тусклыми огоньками в глубине глядят прямо на столпившихся на насыпи людей.

- Ишь, пялятся! - хрипло --">