Джим Чайковски - Врата ведьмы

рассказчика: пустой холст, ожидающий прикосновения пера, который вернет обратно в этот мир живые образы и истинные смыслы. Время, когда семья собирается у домашнего очага в ожидании яркой захватывающей истории. Когда гостиницы заполнены до отказа, а бродячие менестрели поют непристойные песни о других странах, огне и солнечном свете. В другое время года истории покупаются за медяки, но только не зимой. Во времена унылого неба и мрачных сердец даже самый бедный рассказчик может насобирать золотых и серебряных монет в свой котелок. Такова зимой жажда историй.

Но за свою историю я прошу не золота, а что-то гораздо более ценное — то, чем награждены все земные люди от рождения, а у меня украдено ведьмой. Я ищу смерть.

И пока мир съеживается в тиши зимнего покрывала, я снова начинаю историю Елены. Я прошу вас закрыть глаза и слушать. За этим шепотом поднимаются гневные голоса. Вы слышите их? Люди, использующие слова как оружие, колющие и парирующие друг друга… И там же восседает одинокая женщина, попавшая в центр их неистовства.

Книга первая Плотина

Глава 1

Трон показался Елене не самым удобным местом. Кресло предназначалось для кого-то более жесткого и зрелого. Высокую прямую спинку обвивали розы, шипы которых запросто могли вонзиться в шелковую мантию и платье. Сиденье было плоским и неудобным, из гладкого железного дерева, без единой подушки, способной смягчить его жесткую поверхность. На протяжении веков оно являлось сосредоточением власти Алоа Глен. Короли и преторы восседали на нем во время вынесения решений и приговоров — черствые и ожесточенные люди, презирающие комфорт.

Даже размер сиденья устрашал. Елена чувствовала себя ребенком, потерявшимся в высоком гигантском кресле. На нем не было даже подлокотников. Она не знала, куда деть руки, поэтому просто сложила их на коленях.

В одном шаге от нее, хотя могло показаться, что на расстоянии пяти километров, судя по тому незначительному вниманию, которым они ее удостаивали, вокруг длинного стола расположились представители всех народов, готовых бороться за Гульготу. Елена знала, что мысли большинства здесь, в Большом Зале, направлены на нее. Но они могли увидеть лишь тонкую женщину с бледной кожей и огненно-красными волосами. Никто не заметил в ее глазах боли или устрашающего осознания своего грозного могущества. Для них она была всего лишь милой птахой на жердочке.

Елена откинула с лица прядь волос.

Вдоль стола голоса пытались перекричать друг друга на разных языках, чтобы быть услышанными. Два человека на дальнем конце уже почти готовились броситься в драку.

Среди всей этой толпы мелькали лица тех, кто помогал вырывать остров Алоа Глен из когтей зла. Елена хорошо знала их. Верховный килевой флота дрирендая, со времен последней войны носящий свои повязки и громогласно высказывающий требования. Позади него — эльфийская королева, мать Мерика, чопорно сидящая, с длинными серебристыми локонами, излучающими мерцающее сияние, словно огненно-ледяная фигура. Подле нее Мастер Эдилл, старший из морских мирая, пытающийся придать спокойствие и внешние приличия резкой беседе.

Но на каждое знакомое лицо приходилось огромное число известных лишь по званиям. Она разглядывала длинный стол, за которым разместились незнакомые — бесчисленное количество номинальных правителей и иностранных представителей, требующих внимания, заявляющих о преимуществах войны с Гульготой.

Некоторые предлагали выжечь остров и отходить к побережью; другие хотели поддержать остров и позволить Черному Лорду уничтожить свои армии прямо на укреплениях. Третьи же все еще желали принять бой в самом Блэкхолле, извлечь все преимущества этой победы и уничтожить цитадель Гульготы прежде, чем враг сможет вновь собрать свои рассеянные войска. Горячие споры и пылкие дебаты продолжались до темноты.

Елена взглянула на Эррила. Ее самый преданный вассал стоял справа от трона, со скрещенными на груди руками, с лицом, похожим на суровую непроницаемую маску. Настоящее воплощение железной статуи. Черные волосы были намаслены и зачесаны назад, как требовал обычай на побережье. Холодные глаза, напоминающие утреннюю серость, изучающе смотрели вниз. Никто не смог бы угадать, о чем он сейчас думает. Он не добавил от себя ни единого слова во время бесконечных споров.

Но Елена заметила напряженность в уголках его --">