Филип Хосе Фармер - Гнев Рыжего Орка

привлекло тебя предложение родителей переехать к ним, как только они встанут на ноги?

— Нет уж. Я останусь тут, даже когда закончу терапию. Отец, может, и был откровенен в тот момент, но боюсь, что вскорости все вернется в то же гнусное старое русло. Как-нибудь съезжу их навестить. Только не сейчас и вообще не скоро. В последующей беседе Порсена подчеркнул трудности и опасности, с которыми сталкивается амбулаторный пациент.

— Думаю, миссис Вайзак окажет на тебя стабилизирующее влияние. Ты говорил мне, что она сторонница строгой дисциплины — именно такой человек тебе и нужен. Но она может начать относиться к тебе как к приемному ребенку. как к замене покойному сыну. Начнет душить тебя любовью и будет с тобой не так строга, как была с Сэмом. Иначе говоря, сделает из тебя баловня, боясь потерять и тебя тоже. Есть также возможность, что ты станешь относиться к ней, как к матери. Поосторожнее с этим. Она не твоя мать, которую ты упрекал за то, что она не заступается за тебя перед отцом. Она просто миссис Вайзак, великодушная женщина, принявшая тебя в свой дом. Помни об этом и сообщай мне обо всем, что будет у вас происходить.

— Хорошо. Думаю, все будет в порядке.

Они поговорили о джимовой процедуре «расставания», которая уже началась. Джим пользовался методикой, разработанной другими пациентами. На соответствующей стадии терапии отрываешь обложку от первой книги цикла, а потом начинаешь отрывать страницы одну за другой, и так до конца. Потом берешься за вторую книгу — и так до последней. Джим решил, что пойдет дальше других и поместит вырванные страницы в дробилку для мусора.

Джим согласился с доктором в том, что не станет перечитывать ни одну из книг цикла. Судя по словам Джима, Порсена мог не беспокоиться на этот счет. Джим даже на их обложки не мог смотреть спокойно, так он боялся второго спонтанного возвращения.

— Никогда больше не хочу возвращаться в этого злобного сукина сына! — говорил он.

Потом они поговорили о средствах, которыми пользовались пациенты для входа в иные миры. Многие считали мантры и заклинания магическими приемами. Одной из задач терапии на последних стадиях было убедить пациентов, что все эти средства относятся к области психологии, а не магии.

— Такого явления, как магия, не существует, — сказал Порсена. — Но если пациенту удобнее считать, что он входит в другой мир с помощью магии, мы его не разубеждаем. Лишь бы получалось — это для нас главное. Но нежелательно, чтобы пациенты в стадии ремиссии или излеченные полностью продолжали верить в магию. Только, пожалуйста, не говори это тем, кто еще не достиг твоей стадии.

Когда Джиму пришло время уходить, он встал и они с доктором обменялись рукопожатием.

— Я ведь не насовсем ухожу, мы с вами будем видеться раз или два в неделю, — сказал Джим. — И все-таки это как прощание. — Он подошел к двери, но остановился на пороге. — В мирах властителей мне встречалось много тайн. Почти все я разрешил или, по крайней мере, нашел им хорошее объяснение. Но в тайну тайн так и не проник.

— Что за тайна тайн?

— Если все вселенные, кроме первоначальной, были созданы властителями, то кто создал первоначальную? И зачем?

— Только молодые способны всерьез заниматься вопросами мироздания.

Когда ты достаточно подрастешь, чтобы понять, что ответов на эти вопросы нет, ты перестанешь спрашивать.

— Надеюсь, что никогда не вырасту настолько.

Порсена улыбнулся. Эта улыбка, наверное, кажется Джиму столь же загадочной, как у сфинкса. Парень, возможно, считает, что за этой гранитной египетской улыбкой скрывается мудрость веков.

И точно, скрывается. Потому что доктор знает о тайнах бытия столько же, сколько и сфинкс, а именно — ничего. Тайны тайн неразрешимы и в этом мире, и во всех других. Самое большее, что может сделать человек, — это попытаться решить «мелкие» тайны. Они достаточно велики для нас.

--">