Олег Иванович Мелехов - Эксперимент in vitro

мешало.

— В провинции ты совершенно разучился носить тогу, — Гай Клавдий поморщился, окинув сына придирчивым взглядом. — Или Корнелия пренебрегает обязанностями супруги претора? Подними глаза, Корнелия. Мой сын излишне снисходителен к тебе, как я вижу. Что это в твоих волосах — золотой гребень?

— Отец, уверяю тебя, я… — начал Тиберий, тайком сжимая руку супруги. Но глава фамилии отмахнулся:

— Неважно. Вы и так слишком задержались. К делу. Поди сюда, сын, а ты, Корнелия, присядь пока там, — и указал ей на скамью чуть в стороне, у бассейна, в центре которого мраморная нимфа вечно горевала над разбитым кувшином.

— Итак, нам нужен свой народный трибун. Этот Марциан, выкормыш Лициниев, и так подпортил нам крови, а в запасе у популяров есть еще один, как бишь его… Тот, недавно усыновленный Сервилиями. Напомни мне его имя.

— Я не знал, что Сервилии усыновили еще одного плебея, — осторожно покачал головой Тиберий. — Прости, отец, но некоторые новости идут до Аррии Примы довольно долго. Но если ты считаешь, что свой трибун нам нужен… — он оживился, демонстрируя свой интерес. И, что уж скрывать, облегчение. Небось, ожидал-то совсем иного. Наверняка всю дорогу они с Корнелией прорыдали друг у друга в объятиях, опасаясь приказа о разводе.

— Мне предстоит кого-то усыновить? — спросил сын, когда молчание отца стало невыносимым. — Поэтому ты вызвал нас, — он оглянулся на жену, — нас вдвоем?

— Нет. Не поэтому, — обронил Гай Клавдий и тоже посмотрел на Корнелию. — Арвина, поверни лицо к свету. М-да, — он покачал головой, оценив увиденное: — Это было упущением. В наше время не стоит пренебрегать внешней привлекательностью. Что ж, генетики это подправят.

— Отец? — недоумение в глазах у Тиберия медленно сменялось страхом.

— Сейчас вы оба отправитесь в дом и сдадите генетический материал. Техники уже ждут. Нам нужен народный трибун, и мы его получим. Не усыновим какого-нибудь выскочку-плебея, а вырастим своего собственного. Патриция по крови и воспитанию, но плебея в глазах закона. In vitro^[4], - добавил он на тот случай, если сын и его туповатая, как все Корнели Арвины, жена, не поняли с первого раза. — В репликаторе. Что такое, Тиберий? Ты собираешься возразить?

Конечно, он собирался, он даже почти уже открыл рот для возражения, или мольбы, или еще какой-нибудь глупости, на которые так щедра молодость. Но не посмел. Приказ pater familias — это закон. На том стояла и стоять будет Республика, да благословят ее все боги и богини.

— Ну, ступайте, — милостиво кивнул Гай Клавдий. — После процедуры… Корнелия, ты можешь проследить за тем, как зародыш поместят в репликатор. И ты, Тиберий, тоже.

Маленькая поблажка за проявление покорности. Сопротивления сына он не ждал, но вот Корнелия… С ней могли возникнуть проблемы. Женщины до сих пор непредсказуемы, особенно патрицианки. Вместо того чтобы подвергаться унизительной процедуре, не говоря уж о грядущем позоре, Корнелия Арвина могла прямо сейчас, не сходя с места, потребовать развода. И получить его, заодно и разгласив до поры их маленькую тайну. Но, конечно, она этого не сделала. Между Тиберием и его женой, кроме благопристойного взаимного уважения, была еще и любовь — редкость, почти дикость среди патрициев.

— После всего приходите в мой таблин^[5]. Обсудим будущее нашего нового проекта в подробностях.

Сын позволил себе только один вопрос. Уже на пороге дома, оглянувшись, он негромко спросил:

— А… какое имя получит это… этот… тот, кто родится?

Видимо, при жене поразительно мягкотелый для Клавдия Тиберий не решился употребить грубое, но технически более точное «вылупится».

— Клодий, — не задумываясь, ответил глава семьи. — Ты назовешь его Публий Клодий Пульхр.

В перистиле^[6] еще не успели стихнуть шаги придавленной грядущей процедурой пары, а Гая Клавдия уже почтила визитом его собственная жена. Одни боги ведают, почему матрона выжидала, но уж точно не ради соблюдения приличий. За Семпронией водилась дурная привычка периодически плевать на все традиции, в том числе и на традицию повиновения супругу, и чем старше становилась она, тем чаще давала себе волю. Впрочем, уже много лет отношения Гая Клавдия с женой носили весьма формальный характер: Семпрония вышла из детородного возраста, и необходимость посещать ее спальню отпала сама собой. Но пусть красота патрицианки увяла, зато ум остался при ней, а влияние --">