Павел Витальевич Буркин - Обречённые. Том 1

разорвать контакт, отстраниться, оставляя в последние секунды Бига наедине с собой. Но это было бы вероломством, подлостью, предательством. Да и зачем жить дальше? Чтобы наблюдать торжество этих уродов, и бессильно смотреть, как добивают последних из его народа? Нет Грюни. Нет и Бига. Никто не придёт ему на смену. Некому помочь погибающим подкуполянам в безнадёжном бою, а он оказался никуда не годной развалиной. Всё напрасно. Так зачем тянуть с неизбежным?!

Коченеющие руки Отшельника последний раз шевельнулись — чтобы выдернуть спасительные иглы из вен. Теперь драгоценная жидкость, ещё державшая его по эту сторону бытия, бессильно падала на пол, смешиваясь с катящимися из огромного глаза слезами — так, он видел, они катились в последние минуты жизни из глаза несчастного Грюни. Видно, судьба. Тело тут же скрутило судорогой — и отпустило, хиленькие конечности бессильно распластались на камне.

Сознание уже уплывало, когда в нём всплыло одно имя. Хитрец Пак! Пусть мертвы Грюня и Биг, пусть гибнет весь их мир, но Пак ещё жив. Он сражается. А Отшельник, единственный, кто может помочь, как последний трус, убегает в смерть! Бросая Пака — одного! И не только Пака — есть ещё Мэтхен, есть Ярцефф, есть Петрович! Они все — не сдаются, как и многие другие. И не сдадутся. Они будут сражаться, как их далёкие предки — за свою землю, свой народ, своих близких. Беспощадно. До конца. Даже не имея ни малейшего шанса на победу. А если им хоть немного, хоть чуть-чуть помочь…

Нет, так он не успеет ничего. Из-за секундной слабости пути назад нет, и времени тоже не осталось. Можно сделать только одно. Страшное, может, ещё пострашнее того, что обрушилось на Бига: то будет жуткая смерть вдали от себя самого, полное небытие, по сравнению с которым обычная смерть — лишь мелкая неприятность. Ещё недавно он боялся такого исхода, как ничего больше, и только по крайней необходимости, чтобы разыскать Бига, решился на переселение в труп инвалида. Ему посчастливилось вернуться — и больше, казалось, он не пойдёт на такое никогда. Но сейчас эту непомерную цену придётся заплатить.

Да, он умрёт, хуже, чем умрёт. Но такой ценой сверхспособности могут передаться другому. И то начнут проявляться не сразу, только если получатель будет ими пользоваться. Отшельник знал: от напряжения они становятся больше — как мускулы у остальных. Всем не поможешь, свой дар можно передать только одному, и надо не ошибиться: выбрать самого храброго, сильного и непримиримого.

Вероятность успеха мала, очень мала. Скорее всего, он просто исчезнет без следа. Но даже если получится, того, кому достанется «подарок», могут сто раз убить до проявления способностей, как убили Грюню или Бига. Сейчас, на войне — в особенности. А если он выживет, сколе всего, ещё не раз успеет проклясть дарителя: его ждёт всё то, что пережил сам Отшельник, его убьёт собственный мозг и пойло…. Или мозг справится сам. Отшельник это знал точно, и потому жалел, что он не бессмертен: тогда бы никто больше не получил в наследство его проклятие. И вовсе не факт, что сверхспособностей хватит для победы…

Но чем ещё уравновесить неравенство сил? По-другому шансов вообще нет. Значит… Значит, и правда судьба.

Последний вопрос: кому? Есть Мэтхен и Ярцефф, есть Петрович, есть Хреноредьев — где он, кстати, почему не виден? Даже сейчас ещё живы десятки тысяч подкуполян, кто прячется в укромных местах, кто попал в плен, но оставлен в живых — как подопытный материал для изуверов-«учёных». Ярцефф и Мэтхен отпадают, они из-за Барьера, с ними фокус не пройдёт. Отшельник знал теперь, почему так: ещё одна жутковатая тайна Свободного Мира. Остальные… Остальным этот дар не поможет. Или окончательно отупели от пойла и не понимают даже, что «туристы» пришли их убивать. Или понимают, но хотят лишь спасти свои шкуры, а больше ничего и не нужно. Они трясутся от страха в подземельях и на болотах, бесцельно и бессмысленно — как и жили. Не могут и не будут такие воевать. Да не за себя воевать — за Подкуполье, за будущее. Не в счёт и те, кто понял, что надо бороться, но не знает, как, с кем и зачем.

Вот и выходит, что последним даром распорядится как надо только один. Тот, кто сейчас… О, нет, уже разбился! Нет, ещё не совсем: вырванная с мясом кабина смачно плюхается в вонючую жижу, что в нынешней Москве-реке вместо воды. Пак без сознания, но так даже лучше, его сознание могло инстинктивно поставить блок, а сил вообще не осталось. Как нет и --">