Юрий Александрович Никитин - Трое в Долине

А то и величайшее. Но что за Передел?

Мрак сопел, недоброжелательно поглядывая на старца. Таргитай мутно посмотрел на них, отвернулся. Ему при любом переделе достанутся только пинки и попреки.

— Передел, — внятно повторил Числобог. — Великий Передел Мира. Все знали... я говорю о Знающих, что белый свет вот-вот угаснет, потому и сидели... Но сейчас, когда мир спасен, зашевелились древние упыри, мудрые лешие, степные полканы. Один мир — один хозяин!

— Один мир — одна голова, — пробормотал Мрак. — Это здорово! Чтобы взять и открутить разом к... И больше не мучиться.

Олег чувствовал, как лицо холодеет и вытягивается:

— Это что же... нам опять?

Числобог развел руками:

— Это ты сказал.

— Я?

— Почему-то ты сразу решил, что вам троим надо что-то делать. Я только сообщил.

Они переглядывались, как-то само собой разумелось, что им до всего есть дело. Олег спросил:

— И как он... состоится?

— Великий бог богов и всего сущего Род решит, кому передать мир. Это состоится через две недели в священной долине, где однажды уже было... Там до сих пор горит земля...

Олег воскликнул:

— Долина Битвы Волхвов!

Его передернуло, лицо посерело. Числобог кивнул, несколько раздраженный, что перебили:

— Да, так ее называют лешие, боги и даже упыри. Там Род вручит свое Перо тому, чей народ по его воле будет властвовать над всем сущим.

Мрак прогудел издали:

— А что ж сам старик?.. Помирать собрался?

Числобог стегнул по нему огненным взором:

— Смертный!.. Так о самом Роде?.. Род удалится на тысячелетний покой. Или на больше. Кто мы, чтобы судить или даже понимать Великий Замысел?.. Даже мы, боги, знаем только, что в ту заветную долину люди даже не приглашены!

Он отступил на шаг, глаза его уже смотрели поверх голов троих невров и двух замерших женщин. Мрак буркнул:

— Но мы-то что можем? Мне вот осталось только чихнуть и помереть. А эти двое...

Числобог ответил медленно:

— В Книге Бытия, где записан предельный срок жизни всяк сущей твари, есть и твоя запись. Тебе отмерено... чудно, этот смертный волхв угадал, что до первого снега... Увы, ты его уже не узришь. Правда, можешь погибнуть и раньше, но это будет случайная смерть. Хотя до своего срока если кто и дотягивает, то на такого сбегаются смотреть даже боги.

Мрак скривился, пережидал новый приступ, а Таргитай спросил жалобно:

— И ничего-ничего нельзя?

Числобог покачал головой:

— Даже тебе, молодой бог. Молодой, но сильномогучий. Книга Бытия главнее богов, главнее всего на свете. Она и есть само Бытие... Но ты, получеловек, можешь прожить и оставшиеся дни... достойно. А вот тебе, молодой бог, эта дорога заказана. Все, кончилось детство.

— Почему? — спросил Таргитай жалобно. — Почему мне нельзя идти с друзьями?

— Потому что опять мечтаешь жить за чьей-то широкой спиной. Чтоб принимали решения, вели, направляли, добивались, обламывая ногти и разбивая в кровь сердца и души, страдали и мучились, а ты лишь помогал...

Таргитай вскрикнул, защищаясь:

— Но разве я плохой помощник? Ты ж сам говоришь... ну, и все говорите, что я... ну... я бог...

Последнюю фразу он выдавливал долго, а конечное слово почти прошептал, опустив глаза и залившись румянцем.

Числобог развел руками:

— Ну вот ты и сказал. Сам сказал! Ты — бог. Так что же набиваешься в помощники? Конечно, легше быть хвостиком двух львов... но тебе самому пора им стать. Львом, я глаголю!

Таргитай опустил голову и поднял плечи. Вид у него был настолько не львовый, что даже Олегу захотелось прижать голову несчастного друга к своей груди и гладить по золотым волосам.

Таргитай прошептал несчастливо:

— Как я не хочу сидеть в вирии... Тут везде хрусталь, всюду солнце, всегда пир... А я так люблю рассветы и закаты, запах земли и травы, люблю трогать березы, заглядывать в дупла, заходить в села и веси, петь и плясать с простыми девками, не богинями вовсе и не царскими дочерьми... как вот восхотелось Мраку.

Числобог удивился:

— А кто тебя заставляет сидеть в вирии, как пес на цепи?

Таргитай смотрел с раскрытым ртом. Числобог засмеялся:

— Тем и сильны могучие боги, что ходят по земле. Но уже не со смертными.

Он развел длани, Олег думал, что тот признается в своем бессилии помочь Мраку, но этот жест взвихрил воздух, в вихре потускнели сверкающие серебряные волосы и борода, только глаза еще горели сквозь тускнеющие стены нестерпимым блеском.

Мрак что-то показал знаками исчезающему богу. Стенки вихря --">