Владислав Адольфович Русанов - Работа есть работа (СИ)

— Ничего. С болванчиком.

— Я на работе.

— Четыре этажа. Это быстро.

И правда, башня на четыре этажа строится после двух-трех сдач.

— Годится.

Пододвинув ногой кресло, я сажусь напротив него. Засоня демонстративно выставляет болванчика — канделябр в виде дракона — на центр стола.

— Сдавай, — командую, переложив самострел в левую руку.

Колода возникает, как по волшебству. В рукаве он ее держал, что ли?

Засоня сдает. Откидывает прикуп.

Ну, что ж, поглядим.

Вот так карта! Четыре дракона, к серебряному етун и единорог, не считая альва, к черни тоже кое-что имеется. Девятерная, верняк!

Позволяю себе усмехнуться:

— Ты проиграл, Засоня.

Что это он лыбится во весь рот?

— Нет, Музыкант. Проиграл ты.

Почему так занемели руки? Комната плывет…

Нажимаю на спуск. Бельт втыкается в спинку кресла, где мгновение назад сидел Засоня. А он хохочет во все горло, скаля гнилые лошадиные зубы.

— Ты пятый, Музыкант! Василиску нужно повозиться, чтобы взять меня. Скорей я ему в гнездо ласку пущу!

— Как?.. — хриплю, не узнавая своего голоса.

— Заклинание усыпления. Активизируется вот этим болванчиком.

Сзади топочут сапоги.

Засоня, презрительно поджав губы, распоряжается.

— Утопить во рву.

Меня долго тащат. Вначале коридорами, потом заснеженными улочками. Правильно. Сейчас зима. Нужно искать прорубь. Или вырубить самим, но этим мордоворотам, похоже, лень. Кстати, сколько их.

Двое? Всего-то?

Тонкое лезвие скользит из рукава в ладонь. Усыпление усыплением, а таких олухов я всяко одолею. Даже будучи при смерти.

Получайте, гады!

Глаз!

Горло!

Не пикнули.

На четвереньках ползу в ближний проулок. Ну, Засоня, держись. Пятый, говоришь? Погоди, дай отойти от твоих чар…

Думал ли я когда-нибудь, что полюблю свою работу?

июнь 2004

--">