Марина Николаевна Александрова (Романова Марина) - Властители льдов

Слишком беззаботный, непоседливый и энергичный. Его фигурку, закутанную в черный сухэйли, перепутать было невозможно. Он шнырял по монастырским задворкам с энтузиазмом кошки, что выслеживает долгожданное лакомство в виде мышки. В первые же недели своего пребывания в монастыре он обследовал все подвалы, чуланы и хозяйственные постройки. Этого молодого послушника всегда можно было увидеть там, куда нормальному человеку и лезть не захочется.

Как я уже сказала, Дао Хэ расположен на востоке государства Аир, а именно в горной его части. Будто хищная птица, возвышается мой монастырь над равниной, что раскинулась у его ног. Воздух здесь сильно разрежен, и многим с непривычки очень тяжело дышится в наших краях. Но отнюдь не это превратило Мулана в калеку без единого шанса на выздоровление. Ветра здесь поистине страшной силы, и даже самый незначительный ветерок может в одну секунду превратиться в неистового зверя, способного подхватить маленькое и слабое тело ребенка и со всей силы обрушить его на каменные плиты внутреннего двора. Так произошло с этим мальчиком, когда он решил взглянуть на монастырь с крыши одной из хозяйственных построек. Тогда Мулан сломал обе ноги, но не это сделало его Безликим – в тот день он потерял свой сухэйли, и его неокрепшая Тень просто сгорела под сотнями взглядов воспитанников и монахов Дао Хэ.

В тот день Мулан не просто лишился дара, он стал «Безликим» и безумным. Вот так просто превратился в существо, лишь отдаленно напоминающее человека. Его трагедия стала уроком для каждого из нас. Ни один послушник по своей воле после этого случая не снял бы сухэйли до того дня, когда его Тень разовьется достаточно и он обретет Лицо.

«Всего лишь Тень, выгорающая на солнце без остатка», – нечаянная мысль коснулась моего сознания, когда я в очередной раз бросила осторожный взгляд на сидящего в конце коридора юношу, что остекленевшим взглядом смотрел в пол, продолжая тереть несуществующее пятно.

Дверь в келью Сэ’Паи оказалась не заперта, что означало, что учитель ждет меня.

– Дайли, заходи, – ровный густой бас раздался изнутри комнаты.

«Сэ’Паи Тонг», – войдя, поклонилась я, мысленно обращаясь к мастеру.

– Прошу тебя, не стой на пороге, пройди и присядь со мной рядом, – учитель сидел на полу в самом центре маленькой комнаты, освещаемой лишь скудным светом, что лился из узкого окошка над его головой. Ноги он скрестил перед собой и, более ни на что не отвлекаясь, потянулся к маленькому столику, что стоял справа от него. Взял небольшой керамический чайник и разлил по маленьким пиалам сбитый чай, что регулярно пили в наших краях.

Я слышала, что люди, живущие в долине, считают этот напиток редкостной дрянью, в Дао Хэ же без него не проходит и дня. Чай, молоко, масло и соль – вот четыре основные составляющие даоского чая, как еще его называют жители долины.

Не дожидаясь повторного приглашения, я аккуратно присела на предложенную мне мастером подушечку.

– Дайли, я не просто так позвал тебя сегодня, – протягивая мне пиалу чая, сказал Сэ’Паи Тонг. – Близится важный для тебя день, скоро ты обретешь Лицо.

«Я знаю», – коротко ответила я, принимая пиалу и делая осторожный глоток.

Учитель деликатно кивнул и задал следующий вопрос.

– Думала ли над тем, что будет после того, как ты получишь право снять сухэйли? – тихо, но уверенно продолжал говорить учитель.

Я невольно замерла. Вопрос о том, что когда-нибудь настанет день, и я встану перед выбором, в какую сторону должна двигаться дальше, конечно посещал меня. Но все это было столь призрачно и далеко, что всерьез думать о том, что однажды мне придется покинуть Дао Хэ, еще не приходилось. Но даже не это встревожило меня. Учитель не терпит пустых разговоров, оттого я поняла, что и этот он завел неспроста.

«Для чего вы спрашиваете, Сэ’Паи?»

Учитель негромко хмыкнул и отставил пиалу с чаем в сторону.

– Дайли, у меня есть просьба к тебе, – пристально посмотрел мне в глаза мужчина, рискуя раствориться в черных провалах, что уже давно заменили привычные радужки глаз. Тень жила внутри нас, она вытесняла собой все человеческое, и лишь в День Обретения Лица каждый Паи обретет не только возможность снять сухэйли, но и безбоязненно смотреть в глаза окружающим.

«Не надо, Сэ’Паи, вы же знаете, я не люблю, когда так делают», – как можно жестче сказала я, отводя взгляд в сторону.

– Прости, просто сам не свой сегодня, – неожиданно прямо сказал --">