(СкальдЪ) - Черный гусар (СИ)

закончившему институт, требовалось не грызть гранит науки, а сдерживаться и не показывать свои знания. И не следовало открывать рот лишний раз, рассуждая о чем-то наподобие телевизора, интернета, атомарных решеток и выходов в открытый космос.

А то, что странный, так и данный факт вполне объясним. С одиннадцати лет мне стало скучно с ровесниками. Для ребенка своего возраста я был слишком уж серьезным и задумчивым. Одно время родителей немного пугало, почему их сын не любит гонять ворон, не катается на санках, не играет в снежки и не лазает по соседним садам, воруя яблоки.

Вместо этого с мая по конец октября я закалялся и купался в озере, не забывал о гимнастике и беге, а кузнец Гаврила по моему чертежу изготовил турник и брусья. Да и читал я много. Наверное, поэтому и друзей у меня в детстве так и не появилось.

А тем временем настал 1861 год и в России отменили крепостное право. По деревням ездили чиновники и разъясняли простому люду, что теперь изменилось. Ажиотаж был страшный, все чувствовали подъем и воодушевление, считая, что жизнь изменится в один миг.

Но такого не случилось. Новые порядки «буксовали». У правительства не все получалось правильно, бюрократы на местах злоупотребляли властью, а крупные помещики зачастую откровенно саботировали реформу.

Обманутые в ожиданиях крестьяне волновались, не получив того, на что рассчитывали. До открытых бунтов дело не дошло, но волнение в народе чувствовалось. Постепенно, за несколько лет, все успокоилось. И хотя отмена крепостного права не сразу принесла тот эффект, на который рассчитывал император, да и затянули с реформой, если честно, я считал, что все делается правильно. Критиков, конечно, хватало. И в недоброжелателях недостатка не было. И все, как один, показывали на Запад и Европу. Вот, мол, с кого надо брать пример. У них свобода, либерализм и просвещение. Вот на кого нам, сиволапым, надо ровняться. Ага, пример… Особенно учитывая то, что фактически рабство в США отменили в 1865 году.

Наша семья поддерживала отношения с узким кругом лиц. В нее входил хозяин шелковой фабрики, построенной в нашей же деревне, Илья Сонов, священник отец Василий, гусарский ротмистр в отставке Илья Артамонович Александров со своей женой, старичок Жилов и еще одна семья мелких помещиков по фамилии Титовы.

В Москве, куда мы регулярно выезжали на две Рождественские недели, жили Старобогатовы, друзья отца. А в Петербурге устроилась подруга матери по Мариинскому институту, вышедшая замуж и взявшая фамилию Хмелёвой. Они и их многочисленные дети приезжали к нам на все лето каждый год.

Самым колоритным оказался гусарский ротмистр в отставке, получивший ранение в Крымской войне и вышедший спустя четыре года на пенсион. Вид он имел лихой и придурковатый, точь в точь по заветам Петра I. У него отсутствовало одно ухо, которое он потерял на дуэли, да и шрамов на теле хватало. Но зато и ордена имелись, Святой Станислав, Святая Анна и два Георгия. Местные относились к нему двояко — уважали за славное и героическое прошлое, но особого ума за ним не признавали и старались лишний раз не спорить. А то Артамоныч заводился и с жаром начинал рубить правду-матку.

Меня он обучал искусству джигитовки и сражению на саблях. А еще он оказался полон историями об удалой и лихой гусарской жизни и мог бесконечно рассказывать всякие курьезные и забавные случаи, приключившиеся с ним на службе.

— Илья Артамоныч, Божьей милостью гусарский ротмистр, тебя с пути сбивает, Миша, — не раз говорил мне отец. Он мечтал видеть меня маститым ученым, непременно профессором, сделавшим какое-то всемирное открытие. — Способности у тебя хорошие и Академия наук лучшее для тебя место. Ну, а то, что ты со странностями, то не беда. Все ученые такие, — шутил он.

У мамы на мой счет имелись иные планы.

— И что бы тебе, Мишенька, в доктора не пойти? — не раз и не два начинала она. Мама видела меня уважаемым столичным эскулапом с солидной практикой. — Если будешь честен и трудолюбив, то со временем найдешь хорошую клиентуру и войдешь в высшее общество.

— Если хочешь быть красивым, поступи в гусары, — отбивался я от них с помощью Козьмы Пруткова. Он как раз в те годы писал. И блестящие афоризмы его расходились по всей стране. Правда, родителям считали, что я слишком молод для подобного чтения.

Я действительно мечтал о военной службе. В то время даже к обычным армейским офицерам в Российской --">