Мишель Пейвер - Беглецы

от края.

Пот заливал Гиласу глаза. Звуки шагов удалялись. Тут мальчик заметил, что молодое деревце вот-вот сорвется под его тяжестью. Хотел ухватить древесный корень, но промахнулся.

2

Гилас то летел вниз, то скатывался по склону, наконец его выбросило на берег реки. Сверху градом посыпались камешки – но уж лучше они, чем стрелы. Приземлившись, Гилас угодил лицом прямо в куст колючего дрока, но даже не дернулся. Он помнил, что охотники прежде всего реагируют на движение. Похоже, Гилас отделался синяками и царапинами. Кости целы, амулет на месте.

Над головой жужжат мухи, спину жжет Солнце. Гилас отважился поднять голову и огляделся по сторонам. Черных воинов не видно. Зато чуть выше на склоне он заметил Скироса. Вернее, то, что от него осталось. Кишки повисли на камнях, будто сохнущие на солнце рыболовные сети. Над телом уже кружат стервятники. Голова вывернута лицом вверх, словно он пытается их рассмотреть. Духу Скироса трудно будет перейти в иной мир без помощи, но задерживаться, чтобы похоронить тело и исполнить ритуалы, слишком опасно.

– Прости, Скирос, – вполголоса произнес Гилас. – Закон выживания. Не помогай тем, кто не поможет в ответ.

Над рекой нависают кроны ив и каштанов. Наконец-то есть где укрыться. Доковыляв до мелководья, Гилас рухнул на колени и стал жадно пить. Побрызгал на себя водой, морщась, когда холодные капли попадали на разгоряченную, расцарапанную кожу. Мельком глянул на свое изломанное отражение. Узкие глаза, губы сжаты в тонкую нитку, свисающие длинные волосы.

Влага придала сил. В первый раз после нападения у Гиласа появилось время подумать. Нужно раздобыть еду, одежду и нож. Но главное – добраться до деревни. Исси сообразит, что там безопасней всего. Наверное, сестра уже дома. «Не наверное, а точно», – сурово поправил себя Гилас.

По ущелью разнесся клекот стервятников. Скирос скрылся под шевелящимся клубком из лысых шей и запыленных крыльев. Только бы дух пастуха не увязался за Гиласом! Поспешно сорвав пригоршню листьев черемши, мальчик разбросал их по берегу. Пищей духам служат запахи съестного – чем сильнее, тем сытнее.

Гилас побежал берегом реки. Он чувствовал, что деревья и камни наблюдают за ним. Вдруг выдадут? Гилас вырос в этих горах, изучил все секретные тропы и повадки зверей: вот так кричит ястреб, а это раскатистое львиное «р-р-ра». Помнил, от каких иссохших русел надо держаться подальше, потому что в них водятся Злобные.

Но теперь все перевернулось с ног на голову.

Главарь сказал – «разделались не со всеми». Знает, что Гилас жив. Понять бы, что он имел в виду. С кем – «не со всеми»? Вдруг Гиласа осенило: а ведь Скирос не просто пастух. Он еще и Чужак. И Гилас Чужак. Исси тоже. Все трое родились не в деревне. Староста Нелеос подобрал их, совсем маленьких, на Горе и приставил к делу. Летом дети пасли коз в горах, зимой ухаживали за стадом в долине.

Но чем воинам помешали Чужаки? Непонятно. До Чужаков никому нет дела, они низшие из низших.

Между тем Солнце клонилось к закату, тени на стенах ущелья все удлинялись. Вдалеке нервно лаяла собака. Как будто Гиласу без того тревог мало!

Мальчик остановился под деревом, возле жертвенного треножника из глины – на него возлагают подношения для бога Горы. Столешницу покрывала заплесневелая заячья шкура; Гилас схватил ее и обвязал вокруг бедер. На него пристально глядела ящерица. Гилас пробормотал извинения: вдруг это дух в животном обличье?

Наготу беглец прикрыл, пора решить другую проблему: от голода кружится голова. В начале лета инжир искать рано, зато на бегу Гилас сорвал несколько погрызенных мышами ягод земляники. Заметил терновый куст – кладовую сорокопута. Птица насадила на колючки трех сверчков и воробья. Мальчик мимоходом извинился перед сорокопутом, сунул всю добычу в рот и с жадностью съел, выплевывая птичьи перья и куски панциря сверчка.

Вот показались поля на террасах, вырубленных прямо в склонах, и оливковые рощи. Самое время убирать ячмень, но жнецов не видно. Должно быть, прячутся в деревне – если, конечно, черные воины не сожгли ее дотла.

Однако нет, все дома целы. Гилас облегченно вздохнул. Смущает только неестественная тишина. Хижины из глинобитного кирпича, будто напуганные овцы, жмутся друг к другу за колючими изгородями. Пахнет дымом очагов, но голосов не слышно. В обычное время ослы бродят между домами, а свиньи ищут объедки. А сейчас –