Полина Гриневич , Игорь Евгеньевич Кретов - Победитель

досягаемости орудийных залпов, слева и справа от лагеря, начали формироваться группы всадников. Слева было больше, намного больше.

– Пан Харрисон, прекратите огонь. Вы знаете что делать. Капитан Шлехтер, отправляйтесь к своим солдатам. Возможно, им удастся позабавиться! Надеюсь, ваши мушкетеры – веселые люди. И стреляют они точно.

Конница, собравшаяся слева от лагеря, всей своей массой сорвалась с места и грозной тучей двинулась в их сторону. Он уже мог различить отдельных всадников, вырвавшихся вперед на лучших лошадях. Все они размахивали саблями и громко кричали. Конница неслась вперед, все увеличивая скорость, пока не достигла берегов ручья. Здесь, волна наступающих, словно налетела на препятствие. Видно было, что некоторые даже не удержались на спинах лошадей и теперь пытались снова взобраться на них. А следующие ряды уже въезжали в эту «кашу», только увеличивая сумятицу. И в этот момент вновь загремели пушки Харрисона. Они били по другому берегу, словно огромной плетью стегая толпу, разделяя ее на две части. Погоняя одну часть обратно, к лагерю, а другую – вверх к холму. И они скакали вверх, в отчаяние или боевом запале, прямо на ряды немцев и венгров. Раздалась короткая команда: «Feuer!», и двести мушкетеров разрядили свое оружие, целясь в несущихся навстречу своей смерти мятежников. Их место немедленно заняли следующие двести. Залп… Следующие двести. Залп… На их место выдвинулись пикинеры. Но им уже нечего было делать. Перед строем немецкой пехоты носились несколько десятков лошадей без всадников. Артиллерия также прекратила огонь, и в наступившей тишине можно было услышать отчаянные крики раненых и умирающих людей, ржанье лошадей.

Шлехтер вернулся на холм. Ян уже видел, как волна всадников, подгоняя лошадей, изо всех сил мчится к синеющему вдали лесу. «Ну, пан Барабаш, теперь время развлечься, наступает для ваших казачков», – подумал Ян.

– Пане Шлехтер! Вы славно поработали. Теперь парад! Лагерь Ваш. Разверните знамена и вперед. Всех, кто будет оказывать сопротивление, расстреливать на месте.

Через минуту раздался грохот барабанов и немецкие роты четкими квадратами, словно на параде, начали спускаться вниз, перешагивая через трупы людей и лошадей и не обращая ни малейшего внимания на призывы раненых.

Ян повернулся в другую сторону. Конница правее лагеря еще строилась. Там порядка было значительно больше.

«Ну же, Шимон. У тебя нет никаких шансов. Ты еще можешь просто уйти», – надеялся Ян.

Но конница начала движение в их сторону. Сколько людей повел Шимон в свою отчаянную атаку? Тысячу, две? Бессмысленно. Зачем? Практически, большинство этих людей уже были мертвы.

– Панове гусары! Покажите мощь и красоту! Честь и отчизна! Вперед!

Ряды гусар медленно двинулись с места. Трепетали на ветру флажки на пиках и крылья за спинами всадников. Ветер поднимал леопардовые шкуры и цветные плюмажи на шлемах. Раздался призывный звук трубы, и всадники ускорили движение.

«Есть ли в этом мире что-либо прекраснее и смертоноснее атаки панцирной кавалерии?» Как же ему хотелось лететь сейчас в этих рядах, вперед, вперед. Столкнуться с врагами… с врагом! лицом к лицу. Но он должен оставаться здесь.

Увидев противника, лава наступающих мятежников словно заколебалась. По строю кавалеристов пробежала дрожь неуверенности, но они продолжили движение и через несколько секунд две волны, два летящих облака пыли столкнулись, и раздался такой звук, будто сотня кузнецов, одновременно ударили по своим наковальням.   Слившееся из двух в одно облако задержалось буквально на секунду, а затем, ускоряясь, поползло вниз по склону, оставляя за собой груды человеческих и конских тел. Вверх по смятой траве скакал только один человек… Шимон так и оставался в той же самой белой рубашке.

Ян слез с лошади.

– Панове! Прошу не вмешиваться. Это вопрос чести. Не стрелять! Пропустите его.

Шимон соскочил с лошади и остался на месте. Он улыбался.

– Привет, Ян! Видишь, еще нет и десяти часов, а я уже здесь. Как ты и просил.

– Сдавайся, Шимон. Все кончено. Я не буду вас задерживать.

– Я еще не побежден. Так что мне незачем сдаваться. Окажешь честь, друг?

Ян обнажил саблю. Шимон сделал несколько шагов вперед:

– Кстати, «вас задерживать» здесь не очень

--">