располагались рядом, и Дело всегда старался сопроводить меня вперед, к моему Спаркеру, хотя и приветствовал свою Гефиру, самку дракона породы небесная рыбка, щелкая языком.

Спаркер, как и все драконы норчианских наездников, был скован цепями и намордником.

Намордник – мера предосторожности. Мера предосторожности, принятая потому, что мы обычно вспыхивали. Я был бы польщен, если бы от этого мы со Спаркером не чувствовали себя такими жалкими.

Намордник снимать не позволялось, но цепи – да, ключ от них носил с собой Дело.

Я уже привык к этому, – хотя одному богу известно, сколько лет мне для этого потребовалось, – но, даже несмотря на это, вид Спаркера, пыхтящего в наморднике и задыхающегося от стягивающего шею ошейника, когда он пытался добраться до меня, по-прежнему причинял боль. И Дело, словно понимая это, всегда загораживал собой зрелище. Он отстегивал с него цепи, успокаивая ласковыми бормотаниями. А затем отпрыгивал в сторону, когда освобожденный Спаркер несся ко мне.

Спаркер – дракон породы грозовых бичей, мой грозовой бич, черный, словно ночь, огромный и чрезмерно энергичный, – так сильно прижался ко мне, когда я обнял его, что едва ли не сбил меня с ног. Размах его крыльев, гордость воздушного флота, уже был настолько велик, что когда он расправлял крылья, то они упирались в каменные стены по обе стороны от нас.

– Я тоже скучал, – пробормотал я.

Он рыкнул – единственное, что позволил сделать намордник, – и я крепче прижался к его телу, в который раз сокрушаясь, что не могу сорвать с него эту проклятую штуковину. Намордник не стягивал челюсти, чтобы он мог спокойно есть, но не изрыгать пламя. Я погладил местечко, где ремни намордника натирали чешую, отчего он издал едва слышный, умоляющий рык, от которого у меня все внутри сжалось от боли.

– Знаю.

Я часто раздумывал о том, как было бы проще для Спаркера, меня и Триархов в том числе, если бы он сделал Выбор в пользу другого наездника. Драконорожденного, а не норчианца. Тогда я жил бы жизнью обычного крестьянина: удил бы рыбу, как отец на судне полуаврелианцев, безвременно почивший во время шторма в Северном море. Тогда Спаркеру не пришлось бы носить цепи и намордник.

Но Спаркер, похоже, никогда не винил меня за это, и хотя он превращал мою повседневную жизнь в ад, я никогда ничего другого, кроме гордости, не испытывал от осознания того, что Спаркер принадлежит мне, а я – ему.

Большинство драконорожденных затаили на нас обоих обиду за это.

Дело наблюдал за нами, и что-то вспыхнуло в его глазах, но, увидев, что я смотрю на него, снова отвел взгляд.

Я молча оседлал Спаркера, подхватил копье с щитом и последовал за Дело к выходу из драконьих конюшен, а затем взмыл в воздух над бушующими снизу волнами.

Мы направились на юг на поиски Джулии.

2 Первый Наездник и Альтерна

ЛИ

Минуло пять часов, как я убил свою кузину.

В лазарете находились посетители. Крисса. Кор. Энни, чье лицо окружал нимб света из дверного проема, пробыла совсем недолго. Слишком много обезболивающих и снотворных. И вот я снова оказался один, но неизвестно где.

Шесть. Мы с Джулией играем в дворцовых садах. Наши отцы – Повелители драконов; весь мир лежит у наших ног, и мы не сомневаемся в том, что однажды станем столь же великими, как они. Когда мы хохочем, то делаем это до болей в животе. Когда кричим, то делаем это так громко, чтобы слышал весь мир. А когда изображаем убийство и притворяемся мертвыми, это кажется нам захватывающим, восхитительным и веселым.

Семь. Мы стоим в нашей семейной гостиной, и я наблюдаю, как кровь впитывается в ковер. Салон сужается до пространства, куда я могу смотреть, а куда не могу повернуть даже голову. Вокруг раздается так много воплей, что я их не слышу. Кто-то говорит мне на языке, который я едва понимаю: «Не отворачивайся. Смотри. Смотри, как они получают то, что заслуживают». Моя последняя сестра перестает бороться. Нож, занесенный для удара, сверкает. Доводы отца иссякают.

Отец стоит на коленях перед Атреем, умоляя: «Прошу тебя, сын мой».

Восемь. В приюте всегда стоит жуткий холод. Рыжеволосая девчушка, что слишком мала, чтобы справиться с детьми постарше. Я защищаю ее. Я знаю имя девочки. Энни.

Девять. Я стою на площади, наблюдая, как казнят дракона моего отца. Оказываюсь во дворе, где слышу слова Энни: «Тот --">