Мария Васильевна Семенова - Завтрашний царь. Том 2

прочим, сокровище Андархайны было не одиноко. Рядом попирала подушки царевна Змеда. С неё Ознобиша когда-то начал свои расспросы, должна же она была встретить их завершение? Обширная, в неизменном чёрном сарафане, Змеда шепталась с боярыней Алушей. Сам Ардар Харавон что-то так же тихо и почтительно объяснял царевичу Хиду. Бледный восемнадцатый сын, кажется, не вполне понимал, на что ему шегардайские были. Зачем пришёл? Ждал угощения?..

А прямо за Хидом, на почтительном удалении от круга знатнейших, сидел тот, кого райца предпочёл бы здесь вовсе не видеть. Летописец Ваан улыбался с видом учителя, готового радоваться успехам ученика. Рядом сутулился внук, наперёд зябнувший при мысли о шегардайской дороге. Влиятельный дед всё-таки снарядил его в Левобережье. Обустраивать дворцовую книжницу, разбирать местные грамотки… буде таковые найдутся…

…Нет уж, лучше вникать в узор на тканом ковре. А то недолго забыть, о чём речь держать собирался…

Ждали Гайдияра.

Выскирегцы отмечали время по высоте воды в морских колодцах. Дыхание Кияна оставалось размеренным, рога на исаде уже прокричали полдень, но Гайдияр не спешил.

– Государь… – Напряжённый слух Ознобиши различил тихий голос Невлина. – Ты созвал цвет Андархайны, но старшим не много чести в том, чтобы ждать младших.

Это была изрядная дерзость, поскольку сова орлу не указ. Если дойдёт до Гайдияра, а до него ведь дойдёт… «Чего мне бояться? – как бы говорили поблёкшие, некогда ореховые глаза старца. – Я своё прожил…»

Эрелис держал на руках красавицу Дымку. Кошка нежилась, тянула мягкую лапку, гладила хозяина по щеке. Эрелис негромко ответил:

– Я созвал праведных ради свершения моего райцы. Недавно я чуть не потерял Мартхе и вновь обрёл его лишь благодаря отважному брату, отдавшему силы в стремительном переходе. Если Меч Державы не прибыл к оглашённому сроку, я верю важности дел, ему помешавших.

Невлин отвесил низкий, повинный поклон. От Ознобиши не укрылся взгляд царевича, брошенный в дальний угол передней. Там стояла дуплина, обёрнутая тонкой рогожей. Эрелис шутил, что точит её словно шашень – всяк день понемногу. Морёный кряж успел стать лёгким и кружевным, как баснословный дворец. В красные окна смотрела история Андархайны. Первоцарь, Аодх Великий, Гедах Пузочрев… За рукодельем царевича следил весь Коряжин, люди пытали слуг и охрану, передавали чурбачки красивого дерева – впору лишний возок снаряжать!

Резцы и подпилки утешали Эрелиса, избавляли от тоски и тревоги. Он и теперь был бы рад усеять пол стружками. О каком подарке толковал ему Невлин, чем в смущение вверг?..

Змеда положила в корзинку заполненное веретено, взяла новое.

На поясе, что ткала Эльбиз, оживали репейчатые узоры.

Эрелис пощекотал Дымку, вздохнул и воссел на свой домашний столец. Неудобный, с прямым жёстким отслоном. С витым поручнем, где висела золочёная плеть.

Тотчас умолкли все голоса.

Ардван подхватил писало.

Ознобиша стиснул больную руку здоровой, ожидая повеления говорить.

Тут извне долетели голоса, стремительные шаги. Бухнула тяжёлая створка, взлетела толстая занавесь, вошёл Гайдияр.

Вот как ему удавалось время подгадывать?

Он с братской почтительностью поклонился Эрелису. Кивнул младшему царевичу и боярам, вскочившим и согнувшимся при виде четвёртого сына.

– Надеюсь, я избежал хоть половины вступного слова? – обратился он к Эрелису, с видимым удовольствием садясь в груду подушек подле важного кресла. – Твой ев… твой райца, великий брат, неплохо закладывает подстенье, возводя свою правду, но достигает сути так долго, что можно состариться, дожидавшись. Утешь меня, он добрался хотя бы до Йелегена Второго? Или всё талдычит тебе о ранних Гедахах?

Ознобиша сглотнул. В горле противно пискнуло. Эрелис смотрел на него, серые глаза улыбались.

– Правду молвить, отважный брат, мы не известны были о твоём желании подоспеть к решительной битве. Мы ждали тебя, чтобы протрубить в рога ополчения.

Гайдияр закатил глаза и с шуточным стоном откинулся на подушки.

– Итак, правдивый райца… – снова заговорил Эрелис. – Когда-то давно я спросил тебя, отчего в Шегардае мне верят во имя отца, славного благодетельным правлением, а в Выскиреге я прозываюсь ворёнком.

Невлин сдавленно охнул.

– Надо было мне сразу про непотребство сказать, – зевнул Гайдияр. – Я бы переловил болтунов и задал плетей, а самых бесчинных отправил каяться над волнами. – И --">