Олег Николаевич Верещагин - Крылатая сотня. Сборник рассказов

огорода была воронка — небольшая, а многоквартирной девятиэтажки, что стояла за ручьём, не было совсем. Там что-то горело и кричали люди. В ручье сидел маленький ребёнок — лет пяти, не поймёшь, девочка, мальчик — сидел и стонал — тяжело, страшно. Лицо, плечи, грудь, спина — всё у него было чёрное, и он то и дело окунался в воду — как-то медленно, как будто играл.

Я шарахнулся обратно. И наткнулся на вбегающую в дом мать…

…Отца мы не нашли. Недалеко от его офиса разгребали завал из десятков горелых машин, и почему-то остававшийся на посту охранник сказал нам, что, когда всё началось, Реузов сразу поехал домой. Я понял всё. Мама, по-моему, тоже. И больше мы про отца не говорили.

Если честно, не знаю, зачем мы выбрались из города. Могли и остаться… Мы сперва хотели идти на север — тоже не знаю, почему. Но там всех заворачивали патрули МЧС. Оказывается, по линии Ростов-на-Дону — Астрахань все пути были перерезаны. Кое-кто всё равно ломился туда, и казаки таких пропускали, но мы повернули на юг. Никто ничего не мог объяснить, мы тащили рюкзак и два чемодана — сперва хотели навьючить на мой мопед, но потом посмотрели на дороги и не стали. Как выяснилось — правильно…

Дома Фальков тоже не было. Развалины. Около них сидел Витька, держа на коленях обожжённые руки. На нас он посмотрел пустыми глазами, и мы уже прошли метров сто, когда я — сам не знаю, почему — поставил чемодан, побежал обратно и, подняв его, потащил с собой. Витька шёл, передвигая ноги и глядя куда-то непонятно куда. Маме я сказал, что он пойдёт с нами, и она молча послушалась.

Я вообще заметил, что она стала слушаться меня. Смешно, но это так.

Из города выбирались десятки тысяч людей. По-моему большинству, как и нам, было некуда идти, никто ничего не понимал — все просто бежали, куда глаза глядят. Мы шли и шли — то с другими людьми, иногда — одни. Разбегались, когда появлялись самолёты. Временами мне казалось, что это затянувшийся кошмар или какой-то фильм о войне. Я — честно — плохо помню дорогу. Где спали, что ели… Знаю только, что в конце концов мы оказались среди каких-то мелких детдомовцев — не старше десяти лет, не меньше сотни — с которыми шли две женщины, пожилая и совсем молодая. Не помню, чтобы мы о чём-то говорили. Но мы выбросили свои вещи, и я поволок на плечах то одного мелкого, то другого. И увидел, что то же самое делает Витька (о котором я думал, что он просто сошёл с ума…). А мама — я и не знал, что она столько умеет! — начала помогать воспитательницам.

Кстати, они и рассказали нам подробно, что к чему. Правда, тогда я не поверил. Это отдавало фантастической книжкой. Этого просто не могло быть в реальности — война, оккупация, капитуляция, трым-трым-трым… Пустые слова без смысла.

Если бы не почти каждый день появлявшиеся над дорогами чужие самолёты…

Старшая из женщин — Ирина Тихоновна — была родом из Упорной. И вела младших детдомовцев туда. Вывозить их было некуда и не на чем. Когда она это поняла, то просто повела всю эту малышню к себе на родину. Не худший выход.

Раньше я с детдомовцами дела не имел. Они оказались без претензий — как видно и в мирное время жили не очень-то хорошо — некапризные, дружные и тихие. Каждый нёс рюкзачок с кое-какой одеждой, одеялом и консервами, пластиковую бутылку для воды. И они почти никогда ничего не просили. Мы с Витькой и Тонькой — это так звали младшую воспиталку — просто шли в хвосте колонны и подсаживали на плечи на какое-то время тех, кто был совсем маленький и видно было, что уставал.

Кажется, я тоже очень-очень устал. Мне вообще думалось, что мы уже много-много недель куда-то идём, идём, и конца этому пути нет. Нам встречалось много людей, но всё это были или такие же беженцы, или бойцы — казаки, ополченцы, военные — торопившиеся по своим делам. Правда совершенно неожиданно Ирину Тихоновну узнал какой-то казачий офицер и написал записку станичному атаману Шевырёву, чтобы помог разместить детдом.

Однажды — не помню, на какой день мы наткнулись на листовки. Их было много вдоль дороги и на дороге. Я подобрал одну.

Не буду говорить, что там оказалось написано. Ирина Тихоновна, неожиданно построжав, сказала своим подопечным:

— Дети, соберите эти бумаги сюда. Все, какие найдёте.

Следующие полчаса мы собирали листовки. Сложили их в кучу в кювете и подожгли. Помню, что какая-то девчонка, держа меня за локоть, спросила еле слышным шепотком:

— Коля, там же неправда написана?

--">