Константин Константинович Костин - Сектант

долго сопротивлялась, как будто… блин, да не как будто, она действительно надежно приколочена гвоздями! Но как-то же они стирают пыль и тому подобное! Сергей присел… Ага! В витрине было сделано выдвижное дно, вроде как в ювелирных магазинах. Попробовал вытащить, но только чуть не сломал ноготь. Хитрые музейщики, предвидя возможность приезда излишне любопытных, вывинтили ручки, оставив от них только круглые дырки. Но дно явно не закрыто на замок и не заколочено: если понажимать его пальцем оно явственно качается. Чем бы таким острым поддеть?… Ничего под рукой… Вот болван! За спиной висит целый меч, а он «ничего острого, ничего острого!». Выругав собственную недогадливость, Сергей вытянул меч. Чувствуешь себя героем квеста: чтобы достать артефакт, нужно применить меч. Направил кончик клинка… Так, теперь поправим…

Блин!

Забыл, что меч не свой собственный, а всученный Конунгом для завтрашней показухи с рубкой капусты! А значит… блин… острый как бритва! Палец распороло в мгновенье, хлынула кровь. Вышата Кровавая рука, блин! Больно!

Другой бы уже плюнул на проклятущую штуковину и занялся самоврачеванием, но Сергея препятствия только злили и включали упорство, больше похожее на тупое упрямство. Обмотав раненый палец полой рубахи (один черт стирать) он все-таки подцепил мечом ящик с экспонатами и со скрипом вытащил его из витрины. Закинул меч в ножны. Артефакт теперь можно было рассмотреть поближе… Черт! Да он весит килограмм восемь! Сергей машинально подхватил его второй рукой и немедленно разбередил рану. Не упустившая момент кровища хлынула по новой, заляпав весь треклятый артефакт. Сергей мысленно плюнул, зажал палец в ладони, надеясь хоть так приостановить кровотечение и поднял пластину.

Сверху прямо над углублением в виде ладони (левой) в растительный орнамент было вплетено слово «Туда». Остальная надпись была основательно потерта плюс изображена такими заковыристыми древними буквами, что можно было разобрать только отдельные слова: «руда», «сталь», «ночь» и, пожалуй «судьба». Остальные буквы выглядели либо совершенно неопознаваемыми либо складывались во что-то неудобочитаемое: «Гдь», например. Или «рцъ».

— Ну и что это должно означать? — спросил Сергей в пространство.

Никто не ответил.

Он поставил пластину на ребро и заглянул на обратную сторону. Там находилось то же самое, только ладонь впечатана была правая и сверху написано «Обратно».

— Туда и обратно или приключения хоббита, — усмехнулся Сергей.

Опустил пластину обратно, она глухо бумкнула.

Блин, она же вся залита кровью! Сергей потер ее ладонью, полой рубахи, но добился только того, что кровь, скрывшись с выпуклостей узора и букв, притаилась в углублениях. Ну и фиг с тобой. Все равно незаметно.

Кровь удалось убрать только из углубления, неожиданно тускло заблестевшего в свете лампочки.

Сергей усмехнулся: больше всего пластина походила на кодовый замок, сканирующий отпечаток ладони. Он представил, как какой-нибудь колдун (сказалось давнишнее увлечение фэнтези, увлекайся он историей и представил бы рыцаря, викинг или короля) подходит к двери в свой Черный Страшный замок, прикладывает руку к бронзовой пластине на двери и огромные ворота с шипением раздвигаются в стороны, пропуская хозяина.

Он вытащил меч из ножен, принял картинную позу и торжественно возложил левую руку на пластину, как раз в углубление.

В комнате негромко хлопнул воздух, устремляясь в пустоту.

Так, как это происходит, когда внезапно, оставляя после себя только вакуум, исчезает какой-нибудь предмет.

Например, человек.

* * *

…Вжи-и-их…

Сергей Вышинский лежал.

Ревнители чистоты русского языка и учителя грамматики могут придраться к этим словам, мол, предложение не закончено, непременно нужно уточнить, на чем лежал Сергей. Согласимся. Эта фраза действительно неточна. Однако сообщить, где он лежал мы, тем не менее, не можем. Потому что под ним (а также над ним и вообще вокруг него) находилось ничто. А сказать что он лежал на нигде нам не позволят те же самые ревнители.

Почему же мы отметили, что фраза неточна? Дело в том, что мы сказали «лежал». А Сергей не лежал, он «начал лежать». Конечно в таком виде наше утверждение и вовсе доведет любого учителя до припадка: уж больно она походит на «упала вилка на пол и начала валяться». Но, к нашему глубочайшему сожалению, и здесь мы сказать иначе не можем. Как иначе --">