Андрей Валентинов - Око силы (трилогия, часть 7-9) (годы 1991-1992)

танковые моторы.

Келюс остался. Пересиживать ночь в теплой квартире у настроенного на волну «Свободы» радиоприемника было попросту стыдно. К тому же его не держало то, отчего не вышли на площадь другие: родители, семья, работа. В свои двадцать семь Келюс был волен выбирать дорогу сам.

Впрочем, его ждал дед. Но старик, полный тезка — Николай Андреевич Лунин — в эти дни стоял по другую сторону бастионов, с теми, кто окружил танками Белый дом и поднимал в воздух вертолеты, готовясь размазать Келюса и его товарищей по бетонным плитам набережной. Дед тоже был свободен и сам сделал свой выбор.

…Лунин-старший оставался последним и единственным из всех известных Келюсу родственников. Они жили вдвоем после того, как десять лет назад родители Николая погибли в рухнувшем над Гималаями самолете по пути в Дели, где отец работал советником посольства. Дед почти не менялся, хотя возраст его приближался к девяти десяткам, и Келюсу порой становилось не по себе при мысли, что он живет под одной крышей с современником русско-японской войны и большевиком доперекопского призыва.

Сам Келюс вышел из партии еще весной, что, собственно, и обеспечило ему полную свободу в последующие месяцы. Руководство института, где Лунин-младший преподавал историю, уволило его почти мгновенно, сославшись на счастливо подвернувшееся сокращение штатов. Николай пожал плечами, не став искать защиты ни у друзей-демократов, ни у деда, грозившегося надеть свои награды за три войны и отправиться искать правды в серый Вавилон Центрального Комитета. Возвращаться на работу не хотелось. Келюс читал газеты, с недоверчивой усмешкой просматривал телевизионные новости и ждал неизбежного — того, что и случилось в этом августе.

Итак, Лунин-младший не ушел, и первая, страшная и безнадежная ночь пощадила тех, кто вместе с ним редкой цепочкой прикрывал подъезды Белого дома. Наутро же, когда стало ясно, что обошлось, площадь вновь наполнилась народом. Замелькали видеокамеры суетливых репортеров, снова выступал Президент, еще более резко и зло кидая в толпу свои знаменитые «шта-а-а». Появились крепкие неразговорчивые офицеры в пятнистых камуфляжных куртках, прогрохотало и замерло посреди площади несколько танков под полузабытыми трехцветными штандартами, и Николая впервые накормили горячим обедом. Защитников делили на отряды, баррикады срочно укреплялись бетонными плитами, а ближе к вечеру прошел слух, что скоро начнут выдавать оружие. Офицерам запаса было велено собраться у одного из подъездов, после чего последовал приказ подняться в одну из бесчисленных комнат Белого дома и ждать распоряжений.

Так Келюс очутился на неудобном железном стуле. Несколько раз в комнату заходили офицеры в пятнистых куртках, вызывая то одного, то другого из резервистов, но до Николая очередь все не доходила.

…Он все-таки задремал, но быстро проснулся, почувствовав, что кто-то вошел. Николай открыл глаза, мотнул головой и вскочил. Перед ним стоял Генерал, тот, кто руководил обороной Дома — высокий, широкоплечий, в своей уже примелькавшейся десантной куртке без погон. Не очень соображая спросонья, Лунин поспешил на всякий случай назвать свою фамилию и звание — старший лейтенант, — которым втайне от своих интеллектуальных знакомых немного гордился. Слово «запаса» он предпочел опустить.

— Я вас, кажется, знаю, товарищ старший лейтенант? — негромко поинтересовался Генерал.

— Так точно, — отчеканил Келюс. — Избирательная кампания. Был в группе поддержки!

Генерал задумался, затем, похоже, вспомнив, улыбнулся.

— Стрелять умеешь?

Генеральское «ты» немного покоробило, но Лунин тут же одернул себя, поспешив заверить, что стрелять обучен, хотя последний раз держал в руках автомат два года назад.

— Хорошо. Пошли!

Генерал повернулся и направился к двери. Николай поспешил за ним, чуть не столкнувшись у входа с кем-то в пятнистом камуфляже, явно из числа генеральской охраны. Втроем они двинулись куда-то в глубь бесконечных, плохо освещенных коридоров. Генерал шел впереди, Келюс и некто в камуфляже — следом. Случайный спутник оказался необычным. Вначале Келюс принял его за узбека или казаха, но затем, присмотревшись, мысленно окрестил его «Китайцем», хотя и на китайца тот явно не походил — разве что разрезом узких глаз. Парень был невысок, но крепок и явно видал виды. На Лунина он даже не смотрел, и тот уверился, что Китаец скорее --">