Алексей Я. Живой - Сборник "Империя". Компиляция. Книги 1-4

прими эти дары, которые Лакедемон[7] жертвует Аполлону.

По его знаку шестеро «носильщиков» подняли стоявшие на камнях ящики и, сделав несколько шагов вперед, вновь опустили их у нижних ступеней мраморной лестницы.

– Боги отблагодарят тебя за твою щедрость, – проговорил старец, оглядев со своего места внушительных размеров ларцы, – пусть их занесут в храм. Но Пифия еще не закончила свои ритуальные омовения, и тебе придется ждать здесь, пока я не позову.

Леонид молча поклонился и знаком показал солдатам сделать так, как велел жрец. Шестеро воинов последовали за Эврипом в храм и вскоре вернулись, оставив там сокровища.

Ожидать, пока прорицательница будет готова общаться с богами, спартанцам пришлось довольно долго. Стоя на солнцепеке в полном боевом облачении, воины обливались потом, и от нечего делать изучали надписи на фронтоне храма. Однако это было им не в тягость. Вся их жизнь была изнурительной подготовкой к войне, поэтому простая жара не могла всерьез расстроить спартиатов.[8]

Леонид тоже невольно поднял голову, смахнул с виска капли пота и прочел глубоко высеченные на сером камне изречения семи мудрецов – «Познай самого себя» и «Ничего сверх меры». Эти изречения предназначались не только для спартанцев, но больше всего подходили именно к ним. Остальные греки меры не знали. В этом спартанский царь из рода Агиадов, хранителей древних законов Лакедемона, был уверен.

Прочитав слова мудрецов, Леонид окинул взглядом обширный двор храма, примыкавшие к нему строения и земли, считавшиеся священными, невольно вспомнив о том, что согласно закону здесь могли сколь угодно долго скрываться беглые цари или другие неугодные новым властителям люди. Едва добравшись до храма, беглецы могли чувствовать себя в полной безопасности: они находились под защитой Аполлона, и здесь никто не мог их тронуть, пока они сами не пожелают покинуть храм. История греческих царств, даже самой Спарты, знала тому немало примеров.

– Ты можешь войти, Леонид! – внезапно расколов тишину знойного дня, позвал голос из-за колонн.

Спартанский царь кивнул стоявшему рядом с ним воину, остававшемуся за командира, и, придерживая ножны меча, поднялся по ступеням лестницы. Жрец уже находился в глубине храма. Стоя на границе адитона, он бросил взгляд на Леонида, указав ему место, где спартанский царь должен был слушать изречения Пифии и ожидать сообщения жрецов. А затем скрылся в запретном для всех гостей помещении, уходившем в глубину скалы.

Помедлив мгновение, Леонид шагнул к вырубленной в скале арке и остановился, сняв шлем. Дальше начиналась внутренняя часть храма Аполлона, недоступная для всех простых смертных и даже для царей. Никто из них не имел права ни заходить, ни заглядывать в пещеру, где находилась золотая статуя Аполлона, священный источник, бивший из недр горы, и саркофаг с истлевшим телом Пифона. Посреди пещеры, тонувшей в полумраке, имелась площадка с расселиной в скале, из которой исходили зловонные испарения источника. Там же, прямо над трещиной, стоял золотой треножник, на котором сейчас восседала Пифия. Ничего этого Леонид не мог видеть, поскольку, выполняя указания жреца, остановился в нескольких шагах от входа в пещеру. Но как царь Спарты, он бывал в ней раньше, в дни, когда предсказания не давались, и видел своими глазами все сакральные предметы, помогавшие жрецам слушать голоса богов.

Дыхание горы доносилось и сюда, отчего стоявший в нескольких шагах от расселины Леонид, сделав несколько вдохов сладковатого пара, покачнулся. Голова царя закружилась, но он устоял на ногах, стряхнув с себя оцепенение.

– Спрашивай… – низким дребезжащим голосом произнесла Пифия, голос которой, отразившись от сводов священной пещеры, отчетливо донесся до Леонида.

– Я хочу знать, – медленно произнес Леонид, проведя рукой по своей бороде, – будет ли иметь успех то дело, которое я задумал, чтобы возвеличить Спарту…Спроси об этом Аполлона.

Наступило долгое молчание. Все время, пока оно тянулось, Леонид напряженно вслушивался и жадно ловил каждый вздох, доносившийся из пещеры. Наконец из адитона послышалось тихое завывание, оно постепенно усиливалось, а затем вдруг перешло в смех. Пифия смеялась! Затем все снова стихло и только сладкий запах, доносившийся из адитона, опять стал обволакивать Леонида, затуманивая разум.

– Грядет великая битва, – взвизгнула Пифия, – в которой ты победишь --">