Яцек Дукай - Империя туч

тонкую кожу грязи. Дети молча глядят на свежие раны гор. Горы страдают в извечной, скотской тупости.

Только лишь тот шелест капель, только вибрация дождя.

Такуми колупается в носу. Сакурако выставляет голову за пределы веранды и глотает серые потоки. Хибики заснул стоя, опершись лбом о резной столб веранды. Кийоко снова вскользнула в дом. Никто не заметил, никто не услышал.

Здесь, в доме доктора Ако, сандалий никто не снимает. Полы выложены толстыми тканями. Доктора нет, он вышел по делам с началом ливня, под бамбуково-бумажным зонтиком, забрав с собой служащего и служанку.

Кийоко проскальзывает по коридору в тенях. Заглядывает в комнату на задах. Стены застроены полками с книгами. Между книгами – темные картины. Кийоко глядит. Не люди создали эти изображения. Черно-белые заросли пятен. Их рисуют машины западных варваров Кийоко знает: это фотографии. На одной – гора. Ее внешность ей известна. Это гора Фудзи. Кийоко увидела гору Фудзи. На другой – серые равнины с холмиками, большие лодки. Море. Океан. Корабли в океане. С этих пор у Кийоко океан в голове. На третьей – господин доктор Ака в европйском костюме, а за ним семеро белых дьяволов, с бородами, в цилиндрах и котелках, более высокие, еще более европейские Кийоко имеет Европу.

Она заглядывает в комнату п другой стороне лестницы. Женщина в шелковом кимоно сидит на высоком стуле за высоким столом; на столе – остывший чай и вставленные в шерсть спицы; женщина читает газету. Она поднимает взгляд на Кийоко. Та глядит на женщину, словно на четвертую фотографию.

"Чего ищешь, дитя?". "Не знаю".

У супруги доктора Ака имелась работа, она была задействована в Бюро Колонизации Хоккайдо. Супруга доктора Ака родом из провинции Сацума.

Доктор Ака был доверенным человеком Куроды Киётаки, когда тот, будучи директором Бюро, сам себе и своим наушникам продавал половину Хоккайдо. Скандал чуть ли не привел к низвержению правительства. Сейчас они живут здесь словно в изгнании, ожидая удачной перемены ветров. А ветра уже меняются.

Супруга доктора Ака выписывает "Джогаку Зашши" и ""Ирацуме". Супруга доктора Ака еще более современна, чем доктор Ака. У нее имеются парижские платья, есть косметика для того, чтобы раскрашивать лицо по-западному. В Академии для Женщин Атоми она научилась любить и восхищаться всем, что западное. Она расскажет Киок о Трех Непослушаниях, о будущем семей по любви, и о мятеже женщин против разводов, и что только из денег берется власть, а деньги – от работы, работа же – из образования, ибо возлюбленный Небесами император ликвидировал закон хань, и самураи утратили ренту от двора суверена; самураи возят на рикшах жирных торговцев и ростовщиков, а жены самураев продаются в кварталы наслаждений.

Кийоко – дочь самурая.

Дождь открыл раны.

"Дочь".

Возьми в руку кисть. Напиши.

Написала. Гляди. "Дочь" на кандзи , это "женщина" и "добро". Всякая ли дочка – это добрая женщина? Разве не бывает дочерей – нехороших женщин? Может ли быть доброй женщиной не дочь?

"Тогда напиши иначе". У господ Ака нет детей.

Чай отодвинут в сторону. Развернувшийся клубок шерсти, забытые спицы.

Когда доктор Ака возвращается, горят tōrō над верандой. Среди листов бумаги, покрытых знаками не существующей письменности, в которой мыслят иными очевидностями – маленькая Кийоко. С пальцами, черными от чернил, и со смеющимися глазами. Она высоко согнулась на столе и каллиграфически выписывает свои кандзи и кана.

Супруга доктора Ака курит папиросу. Доктор Ака снимает очки. Доктор Ака протирает очки. Господин и госпожа Ака обмениваются взглядами.

"Не знаю".

Рука к кисточке у Кийоко от матери. Доктор Ака всегда хвалил ее кандзи, хвалил плавность сплетения корней знаков, ритм движений руки.

На следующем уроке он вручит им ручки со стальными перьями. Они станут изучать латинский алфавит, станут учиться писать, словно курица клювом.

Поскольку ее отец уж слишком полюбил эту Стану Богов, Кийоко овладеет секретами мысли, речи и письменности чужеземцев. В доме доктора Ака, где женщины читают газеты, а дочь – это выражение мира, о котором Конфуцию и не снилось.