Андрей Стоев - За последним порогом. Нижний мир

коммерция требует тишины и приватности, а мы полностью закрыли район, и посторонние могли попасть сюда только по приглашению в сопровождении патруля стражи. Продолжать свою непростую деятельность под внимательным взором семейства Арди они сочли не вполне для себя удобным.

Правда, те, кто свои участки продал, вскоре о своей поспешности пожалели — цена недвижимости в Масляном конце взлетела до небес. Теперь это был не просто дорогой район, а очень дорогой, и вслед за нашими сотрудниками сюда понемногу начали переезжать очень богатые семьи, постепенно вытесняя просто богатых. Возможно, сыграл свою роль возросший авторитет нашего семейства, но скорее всего, объяснение было гораздо проще. Жители Масляного конца быстро оценили тот факт, что в районе полностью отсутствует преступность, и нет ни малейшей необходимости запирать двери или беспокоиться о гуляющих на улице детях.

Но как это всегда и бывает, не все обрадовались изменениям. Наиболее ярким представителем оппозиции стал Федот Мокшев, купец второго разряда, имевший небольшой особнячок на Малой Фонарной. Был он дельцом не из богатых, и характер имел невероятно склочный — возможно, потому и был не из богатых. Мокшев был ярким образчиком тех странных людей, которые всегда готовы скандалить с кем угодно из-за чего угодно, при этом легко ссорясь даже с теми, с кем им ссориться совсем бы не стоило.

— Что там с ним опять? — устало спросил я.

— Вернулся ночью сильно пьяный, — начал докладывать боец. — Отказался показывать салон, начал кричать всякую чушь, что он на всех управу найдёт и семейство Арди кое-где видел, извините, господин. А когда ему сказали, что всё равно не позволим ему пьяным по району ездить, и ему придётся до завтра самобег здесь оставить, он взбесился и шлагбаум протаранил.

— Ай, какой вспыльчивый, прямо порох, — покачал я головой. — И что дальше?

— Дальше бойцы начали по колёсам стрелять. Самобег изрешетили знатно, но самого Мокшева не задели. Он из самобега вывалился с мокрыми штанами, сразу протрезвел. Ну парни его до дома довели, и самобег туда оттащили. Сказал, что судиться будет.

— Ну пусть судится, — вздохнул я. — Поехали, Демид.

На Рябиновой, двенадцать уже ничто не напоминало о бывшей базе группировки Миши Тверского — разве что красивая кованая изгородь, немного похожая на ограду Летнего сада, которую я приказал восстановить, дополнив гербами семейства. Само строение, изрядно повреждённое обстрелом, было снесено, а на его месте появилось огромное четырёхэтажное здание в стиле Растрелли, занимающее бóльшую часть немаленького участка, к тому же изрядно нами расширенного. В своё время мне показалось ужасно забавным сочетание елизаветинского барокко с подземной парковкой, но местные вполне ожидаемо не видели в этом совершенно ничего особенного.

Я шёл по коридору, кивая в ответ на поклоны сотрудников. Меня встречали радостными улыбками — интересно, это в самом деле мне так рады, или в моё отсутствие Зайка настолько всех затерроризировала, что народ счастлив даже возвращению начальника? Я так и не пришёл к определённому выводу пока добирался до кабинета Зайки.

— Здравствуй, Ната, — кивнул я вскочившей секретарше Зайки, — Сиди, сиди. Госпожа Кира у себя?

— Да, господин, — поклонилась та.

Зайка, хмурясь, подняла глаза на звук открывшейся двери, и узнав меня, заулыбалась с такой искренней радостью, что я, старый циник, даже немного смутился.

— Здравствуйте, господин! Рада, что вы, наконец, вернулись.

— Здравствуй, Кира, — улыбнулся я в ответ, — я тоже рад тебя видеть. Как вы тут без меня?

— Всё нормально, — пожала она плечами. — Обычные рабочие проблемы. Вот только Буткус должен подписать кое-какие бумаги, а он уже вторую неделю куда-то пропал. Его служащие ничего не знают. Но с ним дело пока терпит.

— Да, Буткус, — засмеялся я. — Думаю, ему пока не до бумаг. Полагаю, он сейчас очень занят в Ливонии.

Зайка вопросительно подняла бровь.

— Он, как оказалось, управляет деньгами Ливонского ордена, — пояснил я. — А насчёт того дела он им рассказал историю, что мы на него напали, и в общем, ограбили его, то есть орден, на три миллиона гривен. А потом в Ливонии вдруг появился я и изложил немного отличающуюся версию.

До Зайки несколько мгновений не могло дойти, а потом она заразительно захохотала.

— Думаю, они его там зароют наконец, — сквозь смех проговорила она.

Зайка --">