Евгений Алексеевич Аллард (Lord Weller) - Без права быть собой

напротив меня возник высокий худощавый мужчина в такой же, как я, тёмно-голубой форме, но с жёлтыми нашивками на воротнике и белыми отворотами на мундире.

— Генрих, — вкрадчиво произнёс он. — Понимаю, что вы ещё не оправились после тяжёлой контузии, но Геринг, — он совсем понизил голос до шёпота. — Геринг хочет, чтобы вы продемонстрировали фюреру ваше мастерство.

Этого ещё не хватало! Нет, я летал на «Мессершмиттах» раньше, но этого совсем не достаточно, чтобы показывать высший пилотаж. Чёрт, о чем я только думаю! Я же могу сбежать к своим!

На поле рядом с «Мессершмиттом» с нарисованной в носовой части ощерившейся акулой, суетилась группа техников. Один из них, круглолицый полный мужчина подскочил ко мне, подобострастно подхватил фуражку и наградной футляр. Подал парашют и шлем.

Я легко впрыгнул на крыло, забрался в кабину. Осмотрел приборы, подписи по-немецки, но всё почему-то хорошо знакомо. Так, теперь надо сделать проверку, — вынырнула откуда-то из подсознания спасительная мысль. Рука рефлекторно потянулась к сектору газа. Теперь прокачка, закрыть водяной радиатор, пропеллер на автомат. Включить зажигание. Двое механиков начали крутить стартер. Кабину огласил свистящий гул, и мысли пришли в порядок, железные тиски, сжимавшие горло, ослабли. Я выжал сцепление, мотор ожил, заполнив кабину яростным рёвом. Класс! Мотор набрал обороты и я начал рулёжку на старт.

«Мессер» — сложный самолёт для взлёта и посадки. Я помнил это. Но во вторую мировую это был лучший истребитель, почти до самого конца войны. И почему-то меня охватило дикое ликование, что я сижу в кабине такого самолёта.

Набрав нужную скорость, я потянул ручку на себя, «мессер» послушно оторвался от земли. Шасси поднялись и легли на свои места с лёгким толчком. Когда высотомер показал три тысячи метров, с левым креном я сделал крутой разворот над аэродромом. Внизу проплывала земля, превратившись в живую рельефную карту. Расчерченные на правильные квадраты поля, луга, сверкающая серебром извилистая лента реки с тончайшей паутинкой моста. Так, теперь можно лететь к своим.

К своим? А где они, свои-то? И, кроме того, я больше не российский лётчик Ричард Мещерский, а нацист Генрих Гроссер. И, скорее всего, меня ждёт или расстрел, или сталинские лагеря для военнопленных.

И тут взгляд зацепил группу офицеров в чёрных мундирах, стоявших рядом с Герингом и Гитлером. А что если сделать проще? Просто сбросить самолёт на них. Уничтожу всех скопом к чёртовой матери, да ещё разнесу в клочки сам аэродром. Будут знать, как делать нациста из российского лётчика. Я взял ручку на себя, свечой взмыл вверх, пробив тончайшую кисею облаков. Перегрузка вжала в кресло, потемнело в глазах. Сбросил скорость и «мессер» послушно свалился в штопор. Машинально я стал подсчитывать витки: девять, десять, земля стремительно нарастает, от свиста воздуха, обтекающего фюзеляж, заложило в ушах. Ага, не ожидали! Но нога вдруг рефлекторно нажала на педаль против штопора, самолёт вышел в управляемое пике. И я перевёл его в горизонтальный полет, пронёсся стрелой буквально в полсотни метров над головами ничего не подозревающих Геринга и Гитлера. Сволочь! Что со мной творится? Почему тело не подчиняется моим приказам?

Ну, я вам покажу высший пилотаж! Злость на собственное тело придала силы. Я взял ручку на себя — резкий рывок вверх. С переворотом вокруг оси ушёл вверх, и когда зрение прояснилось, вновь сбросил скорость. Самолёт клюнул носом и упал в штопор. Но на третьем витке я ощутил, как тело слилось с чужой машиной, словно вместо кожи я оброс металлом. Поток воздуха с шумом обтекал меня, давая ясно понять, на какой я высоте. Тональность звучания мотора тонко улавливало внутреннее ухо, указывая скорость. Я взмывал вверх, как акробат под куполом цирка, крутил сальто-мортале, делая мёртвую петлю с полупереворотом. Бросал «мессер» в крутое пике, летел, перевернувшись вверх брюхом над головами нацистских бонз.

А что если? Я понёсся прямо на чёрные мундиры, взял в перекрестье прицела фуражку Гитлера, нажал гашетку. И лавина огорчения накрыла меня с головой. Пусто. Конечно, техники не зарядил ни пушки, ни пулемёты. Исчерпав весь запас сил, устав бороться с собственным натренированным телом, я снизился и аккуратно посадил «мессер» на бетонку.

Вытащив из кабины тело, словно рак-отшельник из раковины, вновь почувствовал себя уязвимым и потерянным в этом странном мире.

--">