Дмитрий Валентинович Янковский , Ерофей Трофимов , Владимир Валериевич Стрельников , Дмитрий Старицкий , Максим Дмитриевич Хорсун , Владимир Стрельников , Владимир Анатольевич Тимофеев , Виктор Карлович Старицын , Владимир В. Стрельников - Антология фантастики и фэнтези-34. Компиляция. Книги 1-16

уж значительным казался дифферент на нос.

В лицо мне ударил ветер: ледяной, отнюдь не сентябрьский. С собой он нес… нет, не соленые брызги, как можно было бы предположить, исходя из ситуации, а колкие частички песка. Я оторвал взгляд от рук, сжимающих до боли в суставах леер, и посмотрел на море.

Моря не было! Я изумленно мотнул головой, не зная, что и подумать: происходит ли это наяву? Не сошел ли я с ума от полуночных писательских бдений? Походило на то, что весь Мировой океан обмелел и высох в одно мгновение! Исчезла колышущаяся зыбь ночного моря, вместо него глаза мои лицезрели голое скалистое возвышение. Исчез туман, теперь его заменяли тучи пыли, гонимые порывистым ветром. Я задрал голову, силясь разглядеть, откуда же исходит колокольный звон, однако над собой увидел лишь низкое темное небо, в котором господствовала песчаная буря.

Но вот по плотным тучам скользнуло яркое пятно, будто кто-то направил вверх луч прожектора. Далее световая волна прокатилась по возвышению, затмевая топовые, отличительные и гакабортные огни «Кречета». Было не понять, боевые ли это фонари неведомых кораблей или же какое-то редкое явление природы.

А по палубам уже барабанили каблуки. Вахтенные вышли из оцепенения и принялись бить тревогу. Матросы спешили занять боевые посты, но офицеры пребывали в растерянности:

— Экипаж — к бою! Расчеты — к орудиям! — кричали одни.

— Покинуть корабль! Средства спасения — на воду! — вопили другие.

Если в это время кто-то и нападал на «Кречет», то добить поверженного Левиафана им бы не составило труда.

Я почувствовал, что на мои кулаки капает теплая влага. Проклятье! Пошла носом кровь! Этого еще не хватало!

Врач не имеет права ощущать слабость и дурноту. Тем более в обстоятельствах, когда команде с минуты на минуту может потребоваться его помощь. Я же стоял, шатаясь, словно пьяный матрос, и не решался даже одной рукой отпустить леер, чтобы достать из кармана носовой платок. Если разожму кулаки, то в тот же миг упаду, это как пить дать. И дело было вовсе не в наклоне палубы. Я задыхался… по крайней мере, мне так казалось. Одновременно я находился в плену необъяснимой, небывалой легкости и еще… еще жутко кружилась голова.

— Покориться! — раздался громоподобный вибрирующий голос.

По палубам загромыхало что-то тяжелое. Кто-то отчаянно выругался, кто-то испуганно заверещал. Я беспомощно вертел головой, пытаясь рас смотреть, что же все-таки происходит, но ветер, как назло, швырнул мне в глаза пригоршню песка.

— Покориться! — вновь прозвучал нелепый приказ.

— Бей их, братцы!!! — послышался призыв с центрального мостика.

Загрохотали редкие выстрелы. Стреляли, конечно же, не пушки. В ход пошло личное офицерское оружие; среди снастей засвистели рикошеты. Не отпуская леера, я двинулся туда, откуда доносились голоса моряков. Но сделать смог лишь три или четыре шага…

2

Никогда в жизни мне не приходилось терять сознания. Ни в душных прозекторских, когда под циничные комментарии преподавателей я препарировал несвежие трупы, ни в госпитальных операционных, где, одурманенные хлороформом, несчастные, обезумев от боли, молили меня и проклинали одновременно. Я всегда исполнял долг четко и последовательно, будто заводская машина. Даже когда волей злой судьбы самого забросило на стол, а коллеги склонились над моей раной, и тогда сознание работало как часовой механизм! Я до сих пор хорошо помню каждое движение ланцета, каждую манипуляцию хирурга внутри моей брюшной полости.

Сейчас же я пришел в себя и почувствовал горький стыд. Мои губы были склеены спекшейся кровью, словно конверт сургучной печатью. Я лежал на каменном полу, надо мною нависал неровный пещерный свод. Руки и ноги онемели, и какое-то время я беспомощно ворочался, подобно перерубленному пополам земляному червю, вырытому рыбаком из кучи перегноя.

— Легче! Легче, ваше благородие! — услышал я бодрый баритон.

— Тоша, подсобишь, он сесть желает.

Мне «подсобили».

— С пробуждением вас, Павел Тимофеевич!

Старший офицер «Кречета», капитан второго ранга Федор Арсеньевич Стриженов, по-дружески потрепал меня за плечо. Его обычно строгий седобородый лик нынче смягчала едва заметная улыбка. Ну, дело — табак! Чтоб Стриженов кому-то улыбался… Я ошарашено переводил взгляд с одного знакомого лица на другое.

Матросы, унтера, офицеры…

--">