Роман Литий - Бог бросил кости

развернулся и снова посмотрел в окно.

— Я поступлю с ними так же, как в тот момент, когда разделились Кубус и Левен. Система уже давно запрограммирована на Второе Забвение, которое перестроит память всех людей, чья нейра подключена к ней. Думаю, мне не стоит объяснять, что твою память мне тоже надлежит изменить, — и Агмаил недвусмысленно взглянул на Персиваля.

«Думай же», — говорил себе в мыслях Рыцарь. Прошла секунда — Агмаил вряд ли заметил — и Персиваль сказал:

— Вы не можете это сделать. Ваш с Серанэтом договор обязывает вас не трогать всё то, что касается его исследований, а моя память содержит информацию об одном из важнейших его экспериментов. Мне нет смысла обманывать вас.

И Агмаил улыбнулся — доброй, весёлой улыбкой.

— Как Серанэт ни был зануден, его ловкость снова меня поразила, — сказал он, и его лицо приобрело немного грустный вид. — Что ж, друг мой… Готов ли ты остаться единственным на Кубусе, кто знает правду, готов ли ты хранить тайны, что я тебе рассказал, хотя бы до того момента, как Айлинерон будет спасён от Атексетов? Готов ли оставаться моим другом?..

Персиваль замешкался — такой реакции Агмаила он присвоил класс вероятности D: один из самых низких.

— Да.

Агмаил подошёл к Персивалю и протянул ему руку.

— Тогда я поручаю тебе твою последнюю миссию, — сказал он. — Не дай Айлинерону пасть от действий Атексетов любой ценой, которую сочтёшь нужной. Ты уже принял однажды это рукопожатие, и сейчас бояться его тоже не имеет смысла, уверяю тебя.

Персиваль протянул руку и сжал ладонь Агмаила. Холодные пальцы Бога Разума сжались в ответ.

— Я люблю этот мир, Персиваль. Береги его и ты.

***

Гвен сидела на набережной у Океана № 1, глядя в тёмное звёздное небо. Где-то там, вдалеке, сиял желтоватым светом Левен — цитадель врага, которой скоро уж суждено рухнуть. Тёплый ветер двигал лопасти ветряков, и их длинные тускло светящиеся полосы рассекали тьму ещё одной ночи на Кубусе.

Вдруг Гвен почувствовала ласковое покалывание присутствия. Мысли покинули разум, оставив лишь ночь и лёгкий ветер. На миг она увидела на краю поля зрения знакомую белую фигуру с тростью в руке, и будто две ладони бережно опустились на её плечи. А затем фигура пропала.

Навсегда.

Гвен сидела на набережной Океана № 1 под широким звёздным небом. Где-то там, из глубин холодного космоса двигался к людям безобразный, ужасающий враг, битва с которым вот-вот начнётся. Тревожный ветер толкал лопасти ветряков, и их длинные мерцающие полосы рассекали тьму последней мирной ночи.

И началась Война.

***

Поутру ты открываешь веки,

Перед взглядом — синева небес.

Вожделенней нет для человека

Места жить, чем эти земли грез.

На ногах не чувствуешь ты веса,

Тяжесть лет не искривляет спин,

И не угрожают из тьмы леса

Те, кто клином вышибает клин.

И, поднявшись на ноги, умывшись,

Взглядом охватив всю ширь земли,

Ты и я, друг другу поклонившись,

Рай творим. В Раю мы — короли.

И из ветхозаветных прорицаний

Фундаментом бесчисленных побед

Среди похвал, восторга, восклицаний

Поднялся мир, всевластия обет.

Взглянув на свет, стараньем сотворённый,

Ты улыбнулся. Капнула слеза,

И вместе с Солнцем меркнуть обречённый,

Ты медленно закрыл свои глаза.

За вéками же — тьма и беззаконье.

Горят сердца, за ратью гибнет рать,

И лес доисторических деревьев

Сверкает взглядами желающих сожрать.

Сожрать наш Рай, что создавали долго

Сестра и брат, а с ними ты и я.

Сожрать, а там с ухмылкою исторгнуть

Изорванную вечность бытия.

Гигантом тысячеголоворуким

Предвестником неписаных грехов

Всенепроглядным и отвратным, жутким

Свистело облако враждебных голосов.

Копьём пронзая тысячные латы,

Лицо рукою вытерев от слёз,

С лучом рассвета открывал глаза ты,

Чтобы вновь проснуться в мире грёз.

--">