Владимир Владиславович Малыгин - Дотянуть до горизонта

имеет свойство сбываться. Не раз лично в этом убеждался. На чужом, правда, примере убеждался, но это-то как раз и хорошо, что на чужом. Зачем рисковать собственной шкурой, когда есть чужая? То-то и оно…

Теперь вот сижу, голову ломаю, каким образом мне лучше всего отсюда выбираться? В наших совместных скитаниях, а скорее, в дедовых (потому как от моего желания наш маршрут ну никак не зависел), забрались мы довольно-таки далеко от первоначального места нашей встречи. Или, что вернее будет, места нахождения знахарем моей многострадальной изломанной тушки. И сижу я сейчас не на территории Российской империи, а на земле австрийской, чужой и враждебной мне по определению.

Чтобы вернуться к своим, мне необходимо снова пройти через Карпатские горы. На восток, в обратную сторону. Сейчас же я нахожусь на западе, в их европейской части. Как раз в предгорьях. И нет у меня никакого желания возвращаться пешком и заново повторять недавно пройденный путь, слишком уж это тяжко. Даже для меня, практически полностью восстановившего своё здоровье. Почему почти? А дед сказал, что подобные переломы для организма просто так не проходят и всё равно до конца не лечатся. И периодически будут докучать мне ноющими болями. Особенно на погоду. Ну и в старости, само собой… Впрочем, до старости ещё дожить нужно. Но тут дед меня и обрадовал. Доживу! Если сам где-нибудь по собственной глупости не загнусь. Как в прошлый раз. Потому как вовсе не обязательно было тогда в пропасть сигать. А то, что это у меня совершенно случайно получилось, так это деда совершенно не интересовало и в качестве моего оправдания в расчёт не принималось. Даже как бы наоборот. Дед так и сказал: «Говорю же, от собственной дури поломался да побился! Кто тебе мешал за гребень заглянуть, прежде чем через него переваливаться? А? То-то…»

И все мои жалкие оправдания ничего не стоили…

Ладно, пустое всё. Главное, я жив и почти здоров, могу стоять на своих собственных ногах, и не только стоять, руки и голова целые. И память вернулась. Полностью или нет, не знаю, но, как мне кажется, вспомнил я всё. Ну и переосмыслил по мере воспоминаний всю свою жизнь в этом времени. Только окончательное решение по дальнейшим планам на жизнь пока не принял. Оставил это на потом. Вот вернусь, осмотрюсь, а там и определюсь окончательно и с планами, и со своей дальнейшей жизнью. Потому как есть что-то в моих воспоминаниях непонятное, тревожащее меня по ночам. Утром просыпаюсь, а вспомнить всё то, что заставляло во сне волноваться, не мог. Долго после такого не мог заснуть – лежал, успокаивал разошедшееся сердце и всё пытался пробиться через дымку грёз. И ничего из этих попыток не получалось. Потому-то и не уверен я до конца, что вспомнил всё. И по этой же причине немного страшно возвращаться назад… Но нужно.

Эх, как идти-то по этим горам не хочется. Самолёт угнать, что ли, как в прошлый раз? Вот где тоже некое опасение присутствует… Смогу ли, как прежде, в воздухе себя вольной птицей чувствовать, или страх вновь поломаться к земле придавит?

Но за самолётом нужно на равнину спускаться, уходить ещё дальше на запад. А там… Вот что там сейчас происходит, я как раз и не знаю. Да и знать пока не желаю. И спускаться сейчас вниз, это значит ещё больше удлинять обратный маршрут. Поэтому как бы мне ни надоело горным козликом вверх-вниз по горам скакать, а идти нужно всё-таки на восток.

И хватит время тянуть, пора отправляться в путь.

И я зашагал вверх по пологому склону навстречу солнцу. А потом вниз с противоположного склона, выбирая удобную для спуска звериную тропу. Это сейчас ещё хорошо, а дальше труднее станет, настоящие горы начнутся. И шагал так до вечера с редкими перерывами на отдых и еду. Кое-какой запас твёрдого, словно камень, сыра и таких же по состоянию лепёшек у меня был. Заночевал в лесу, в долине. А что? Пока ещё лето, тепло. А ночевать под открытым небом я за это время привык. Дождя же нет? Нет. Да и если бы был, то ничего страшного. Можно и просто так под открытым небом ночевать, а можно и под еловую крону спрятаться, плащом укрыться. Плащ у меня знатный. Шерстяной, хороший, почти непромокаемый. Зато, когда промокнет, становится тяжёлым и неподъёмным. Так что лучше уж под какой-нибудь кроной спрятаться на всякий непредвиденный случай.

А на следующий день мне «повезло». Поймали меня. Сцапали. Перехватили на переходе в очередной долине. Как раз в тот момент, когда я с пологого склона к речке напиться спустился. --">