Евгений Васильевич Шалашов - Долг наемника

решительно заковылял к двери и, не дойдя до нее несколько дюймов, исчез.

— Куда это он? — растерянно спросил я у котика, но тот лишь приоткрыл один глаз, подмигнул мне и, снова заснул.

Не успел я усесться на место, как появился брауни, держащий в ручонках небольшой серебряный поднос с двумя крошечными чашечками кофе.

— Только не спрашивай, где взял, — сердито предупредил брауни, поставив поднос на стол.

— И не собирался! — честно ответил я.

А зачем спрашивать, если и так понятно, что откуда-то стащил? Не может такого быть, чтобы домовой себе кофе варил!

Я хотел уступить старику свое кресло (ну, не кота же сгонять!), но брауни сумел как-то устроиться рядом с Шоршиком, не потревожив мохнатое сокровище.

Вот так мы и сидели, пили кофе, а я ждал, но так ничего не дождался. А кофе, надо сказать, был замечательный — мне такой ни за что не сварить. Жаль, чашка маленькая, но даже после нее мне захотелось сделать что-то полезное. Дров, что ли поколоть? Увы, по статусу не положено.

— Чашку отдай, — потребовал брауни.

Домовой поставил посуду на поднос, огляделся — не забыл ли чего и исчез. И чего, спрашивается, приходил? Кофе попить? И подносик, кстати, мог бы оставить. Красивый. Я бы его Кэйтрин подарил.

В дверь застучали. Ну, какая зараза прется, если еще не рассвело? Кольслуг у меня не было, пришлось идти самому. К моему удивлению, стучал мостостроитель. Ну, совсем охамели шойзели, спать! Но дверь пришлось открывать. Знаю, что парень понапрасну бы не пришел.

— Привет Тыр — Дыр, — поздоровался я.

— Дыр— Тыр, — поправил меня шойзель и, не преминул укорить: — Вот, постоянно вы, люди, нас путаете. То гоблином обзовете, то троллем. А ты, господин Артакс, никак мое имя не выучишь! Стыдно.

— Ну, извини дружище, — развел я руками. Хотел похлопать мостостроителя по спине, но тянуться высоковато, да и шерсть у него была мокрой.

— Может, войдешь? — пригласил я, сомневаясь, что такой гигант поместится в моем доме. Но мостостроитель, к моему облегчению, сам не пожелал входить в человеческое жилище.

— Такое у меня дело, хозяин, — потупился шойзель. — Невеста моя в мужья меня отказывается брать.

— Это еще почему? — полюбопытствовал я. — Мост ты отстроил, чего ей еще нужно?

Все-таки, хотя шойзель и относился к другой расе, но мужская солидарность чего-то стоит. Сейчас шойзелиха откажется, потом Кэйт мне отворот-поворот даст. Непорядок! Я и говорю — охамели и шойзели, и шойзелихи.

— Она говорит, — всхлипнул Дыр-Тыр, — Что я с человеческими девками шашни кручу. Мол, медяков мало, потому что девки натурой проезд по мосту отрабатывают.

Какой доход приносил мост, я не знал. У меня была договоренность с шойзелем, что первые три года все мостовые сборы идут ему, на обзаведение хозяйством. Я бы совсем отказался от налога, но порядок есть порядок.

— А ты крутишь? — спросил я. Если честно, мне было жуть, как любопытно.

— Да ты что, хозяин?! Я честный шойзель!

Возмущение Дыр-Тыра было так искренне, что я поверил.

— Мост еще всего месяц, как открылся. За день одна-две повозки пройдут. И то, в долг пропускаю.

— Не верит?

— Верит-то верит, но сомневается. Говорит — подождать нужно, чувства проверить. Но если я еще подожду, то точно, по девкам человеческим пойду.

Я с сомнением посмотрел на кожаный фартук, прикрывавший «хозяйство» шойзеля. До Гневко, конечно, далековато, но все-таки… Но, кто же их, девок знает?

— От меня-то ты что хочешь? — не понял я. — Сходить к твоей невесте, убедить ее, что ты парень честный?

— Тебе не поверит, — вздохнул шойзель. — Скажет — все мужики одним миром мазаны, друг друга выгораживать горазды.

Точно. Женщины тоже все одинаковые. Будь она хоть наследницей старинного рода, хоть шойзелихой. Надо бы спросить господина Мантиза Инсекта — а как обстоят дела в мире насекомых? У богомолов, кажется, самка своему самцу башку отгрызает? Или, это у пауков?

М-да, женщина скорее поверит женщине. Стоп! А где же моя повариха-домоправительница?

Курдула, словно подслушав мои мысли, бодро семенила к дому. Видимо, собиралась готовить завтрак.

Вместо того, чтобы испугаться шойзеля, старуха кокетливо похлопала того по шерстяной заднице, ввергнув бедолагу в смущение. Хихикнула:

— Эх, где мои пятьдесят!

— Почему пятьдесят?

Кажется, мы спросили одновременно с шойзелем.

— В двадцать — страшно, в тридцать да сорок, муж с детками, не до того. А --">