Дмитрий Шимохин , Алексей Владимиров - Последний из рода Грифичей

— Вальдемара, барона Бартонского, — ответил мальчишка, словно шел на эшафот.

— Интересно получается, он тебе заказывает кинжал, а ты этим же кинжалом хочешь его порешить. С чего такая лютая ненависть к нему?

Парень ответил не сразу, он задумался, а его лицо меняло выражение от грусти до гнева.

— Натали, я хотел жениться на ней, — выдавил он. Было заметно, что слова даются ему с трудом. — Она была смыслом моей жизни.

— Почему была? Что случилось?

— Три месяца назад барон приехал к нам для сбора подати. Он сам любит ездить и собирать налоги, ему доставляет удовольствие унижать и глумиться над людьми. У моего отца, не было денег заплатить налоги, как и у многих других в наших краях, поэтому в счет уплаты долга и приказал изготовить кинжал. После чего очередь дошла до семьи Натали. Ее отец был пекарем, а ее мать сильно болела. Натали приходилось ухаживать за ней, поэтому почти все заработанные деньги уходили на лечение.

— Подробней, что за налоги?

— Каждый барон собирает подати со своих земель, а после часть из них идет герцогу. У каждого владетеля имеются свои собственные обязательства перед сюзереном, и точно известно, сколько людей, лошадей, лучников, даже мешков зерна или муки он будет предоставлять ежегодно. Он должен выслушивать жалобы от своих крестьян и решать проблемы. Он требует от каждого крестьянина определенного количества дней труда, чтобы пахать и жать господские земли, помогать строить и поддерживать замки, дороги, мосты. Плюс любые другие «налоги», которые он на нас накладывал. Ваша милость, барон Вальдемар только требует, но он никакие проблемы не решает. Мы не можем пойти к герцогу и пожаловаться на барона, потому что нас всех повесят.

— Так вот, барон пришел к отцу Натали. Заплатить ему было нечем. Натали хотела заступиться за отца, побоявшись, что его подвергнут наказанию за неуплату налогов, поэтому стала умолять барона о помиловании отца в связи с болезнью матери. На что барон закатился смехом и сказал, что тогда заберет ее в счет уплаты долга. Через три дня Натали вернулась, вся в слезах. Рассказала, что барон надругался над ней, а после отдал своим приближенным на потеху. Она не выдержала и через день повесилась, на собственном поясе в отцовской пекарне. А её отец тронулся головой, мама ушла вслед за дочкой, пережив ее на два дня, — голос Антуана был тих, в нем звучала боль. А под конец по его лицу побежали слезы.

В голове у меня всплывают воспоминания детства, когда повсеместны были несправедливость, поборы, убийства, тогда я был маленьким и ничего не мог поделать, но сейчас…

Антуан продолжал рассказ, но воспоминания перебивали его голос, и я его почти не слышал. Пришел в себя, когда он уже говорил, что изготовил кинжал и как раз на этом приеме хотел убить барона.

— Эх ты, мальчишка! — крикнул я на него. — Ну а меня почему так испугался?

— Ходит слух, что к герцогу на службу должен прибыть мастер меча. Говорят, будто он безжалостный и очень жестокий человек. А также говорят, что он за раз в бою смог зарубить двадцать семь человек и раненых не оставляет. В турнирах он не участвует, поскольку ему нет равных во владении мечом, а приехать он должен был как раз сегодня. Вот я и подумал, что это вы. Когда подошли ко мне, я даже не заметил, как вы оказались рядом. Думал, все, там меня и зарубите.

— В случае, если бы смог добраться до барона и заколол его, как бы ты выбрался? Ты же понимаешь, что тебя бы сразу не убили, тебя бы пытали. А об отце ты подумал?

К вискам начала приливать кровь, я чувствую усиливающийся стук сердца, еще мгновение — и оно выскочит из груди. Гнев и злоба возрастали ежесекундно. Антуан что-то говорил, но с каждой секундой его речь становилась протяжной и мало понятной, его движения, которыми он жестикулировал, медленными. Он издевается надо мной?

Встав со стула, я хотел взглянуть ему в лицо. Оказавшись рядом, он продолжал смотреть в ноги, его голова поднималась медленно, словно в замедленной сьемке, наконец наши взгляды встретились. И он нелепо отпрянул от меня, так же медленно, как и поднимал голову, если бы не спинка стула, на котором он сидел, точно бы упал. Тут я услышал протяжный и долгий стук в дверь.

— Да, войдите! — грубым голосом ответил я.