Александр Гор - Шаровая молния 2

Шаровая молния — 2

1

А голубоватый, шевелящийся и потрескивающий электрическими разрядами, словно «волосами» головы Медузы Горгоны, «футбольный мяч» шаровой молнии продолжал наплывать, подвластный лёгким потокам воздуха. Качнулся в сторону окаменевшего Николая, поднявшись до уровня его головы, но тут какое-то неощутимое дуновение «изменило его планы», и он, «перепрыгнув» через «путешественника во времени», по дуге спланировал ему за левое плечо.

Ужасающий грохот, разряда, произошедшего всего в полутора шагах, оглушил Николая, а от вспышки перед глазами поплыли белые пятна. Если не считать встряски от электротока, полученной через «пятую точку».

— Васька! — заорал Удовенко, вскакивая на ноги.

Демьянов резко повернул голову, и сквозь скачущие перед глазами «зайчики» разглядел тело мальчика, распластавшееся на песке. Превозмогая боль в мышцах после воздействия «электрошокера-переростка», он поднялся на колени и переполз к руке Васи. Пульса не было.

— Сашка, делай искусственное дыхание, — нависнув над телом пацана, Демьянов наложил ему ладони на грудь для непрямого массажа сердца. — Быстро!

— Я… не умею, — донеслось как сквозь вату.

— Я умею, — вскочила на ноги Алёна.

— Быстрее!

Доверять мужикам такое ответственное дело, как попытка запустить сердце, Николай не мог. Просто хорошо помнил рассказ преподавателя о том, как здоровенные работяги в карьере умудрились убить товарища, сломав ему во время массажа сердца рёбра, обломки которых пробили тому лёгкие. А сам уже ритмично давил на грудь Васьки.

Алёна действовала грамотно: зажала пальцами нос мальчика и «вдула» ему воздух в лёгкие. Три толчка ладонями в области сердца. Снова воздух в лёгкие. Теперь опять толчки. И вдруг Вася судорожно выдохнул. Сам! Неужели получилось? Николай схватил кисть лежащего. Есть пульс! И тут его самого начало колотить от хлынувшего в кровь адреналина.

— Делайте что-нибудь! — выкрикнул Удовенко.

— Саша, успокойся. Он уже дышит, — кое-как сполз с мальчишки Демьянов. — И сердце бьётся. Дай лучше закурить.

— Ты же бросил, — удивился Румянцев.

— Бросил. Но если сейчас не выкурю папиросу, то вам и меня придётся откачивать.

— Его нужно срочно доставить в больницу!

А это уже Алёна, которую тоже потряхивает от пережитого нервного потрясения.

— Алёна, если после такого у него заработало сердце, значит, он уже будет жить. Лучше помоги Александру подложить ребёнку что-нибудь мягкое под голову. А ещё лучше было бы перенести его в тень.

Ну, да. Солнце уже выглянуло из-за плотного кучевого облака, сопровождающего прошедшую стороной грозовую тучу, и сияло, как ни в чём не бывало.

Вдавив в песок окурок предоставленной Анатолием папиросы, Демьянов подошёл к Удовенко, оберегающему лежащего в беспамятстве племянника. Пульс ровный. Значит, действительно будет жить. И тут мальчик застонал и приоткрыл глаза.

— Мужики, что со мной?

— Заговорил!

— Подожди, Саша, — остановил лейтенанта Николай и обратился к пострадавшему. — Как ты себя чувствуешь?

— Как будто меня через мясорубку прокрутили… Где я.

— Потом, всё потом. Скажи лучше, что ты последнее запомнил.

— Переходил Невский. Мокрый асфальт. От прошедшего троллейбуса оторвался контактный провод…

— Девушки, быстро одевайтесь! Нам надо срочно уезжать. Анатолий, подойди к нам. Быстрее!

— Ты думаешь?.. — широко открыл глаза Удовенко.

Николай сделал знак рукой: помолчи!

— Это хорошо, что ты запомнил, как всё произошло. Помнишь, какой сегодня день, как тебя зовут, сколько тебе лет?

— Помню. Четвёртое сентября 1968 года, зовут меня Павел Валентинович Воронцов, сорока пяти лет от роду.

— Кузнецов, позаботься, чтобы женщины сюда не подходили, пока мы разговариваем, — быстро сориентировался глава ОПБ-100. — По крайней мере те, у кого подписки нет.

— Ребята, какая подписка? — кажется, начало возвращаться зрение к очередному «попаданцу». — И почему вы в трусах посреди города?

— Ты только не волнуйся, Павел Валентинович, но ты сейчас не в Ленинграде, а на берегу Истринского водохранилища.

— Но как я туда попал? Я же был на Невском. В кои-то веки решил подняться на Исакий, а тут такое…

— И это ещё не всё. Во-первых, сейчас не сентябрь 1968 года, а июль 1940. А во-вторых, тебе не сорок пять лет, а пятнадцать.

— Да что ты несёшь?!

Значит, и впрямь начал приходить в --">