Юрий Артемьев - Котёнок в поисках дома. Часть 1 и 2 (СИ)

class="book">Нейроны? Какое глупое слово…

Слово? Слова? Кому они нужны в этом чёрном и вязком вакууме.

С кем мне тут разговаривать и на каком языке?

Язык? На каком языке я думаю?

Кажется, на русском… А какие здесь ещё бывают?

А-а-а! Меня снова корёжит, как не знаю что…

Меня, того которого нет, сворачивает в спираль, и снова пронзает насквозь…

Не спрашивайте меня, что такое спираль. Я не смогу ответить. Да и некому мне тут отвечать. И незачем…

Но вдруг неожиданно боль исчезает. Какой-то абсолютный покой, наслаиваясь на мои мысли, заполняет весь разум…

Становится тепло…

Легко…

Нет больше боли, нет страха…

Страх?

Я чего-то боюсь?

Я боялся боли. И вот теперь её нет.

Чего мне ещё бояться в этой жизни…

Жизнь?

Новое понятие и новые вопросы.

Я жив?

Я жив… Я живу… Я живой?

Или нет?

Кто я?

Там где я сейчас…

Кстати, где это я?

Там, где я сейчас больше нет ни меня, ни чего-то другого. Никого и ничего.

Абсолютное ничего.

Может это и есть смерть?… Смерть…

Я умер?

Или снова провалился в тёмную-тёмную бездну…

***

В жизни всегда есть место… Смерти.

И, как мне кажется, в жизни этой смерти гораздо больше, чем самой жизни. По крайней мере, про смерть напоминает всё кругом.

Мясо в привокзальных пирожках. Это мёртвая плоть каких-то животных после термической обработки. Этих животных сначала убили, потом разрезали на куски. После этого куски мёртвого мяса прокрутили мелко-мелко через мясорубку. И только потом варили, жарили…

Срезанные цветы для любимой девушки. Растения радовались солнцу и лёгкому дождю. Это если они росли где-то в поле, на свободе. А иногда растения сразу росли в неволе. В саду, в горшке или в оранжерее… Не важно. Но они росли, питаясь светом, водой и удобрениями. А потом их казнили, срезав под самый корень. И красивые яркие цветы медленно умирают в руках той, кому их подарили…

Яйцо разбитое рано утром на раскалённую сковороду. Может из него вылупился бы молодой петушок или курочка… Или утёнок с плоским клювом. А из большого яйца мог появиться целый гусь, или даже страус. Но яйцо было безжалостно разбито над пышущей жаром раскалённой сковородой. Эмбрион будущей птицы умер окончательно, превратившись в бело-жёлтую пищу, которую потом кто-то съел.

Комар, погибший при «исполнении задания». Он всего лишь был голоден и хотел есть. Ну и что, что питается он кровью. Диета у него такая. Что тут поделать… Но это же не повод бить его так сильно, чтобы всё его маленькое и хрупкое тельце расплющилось вдребезги вместе с украденной капелькой чужой крови.

А ещё в жизни есть всепоглощающий страх… Постоянный страх. Страх перед болью. Страх перед смертью…

Кто-то верит в смерть, кто-то нет…

«Смерти нет!» — твердил самурай, герой японского эпоса, вонзая себе в живот нож. И умирал. Ну а что ещё можно делать с ножом в животе, кроме как умереть. Особенно если при этом лучший и преданный друг, как положено, сносил мечом его голову.

«Я буду бессмертен!» — верил поэт, перед тем, как идти на дуэль, но убитый на этой самой дуэли. Бессмертными стали его произведения. А сам он, как и все остальные смертные, упокоился в земле. Пусть земля ему будет пухом! Мир его праху!

А ещё в Древнем Египте были фараоны. Фараоны — живые боги на земле! В это свято верили древние египтяне, тщательно бальзамируя своих богов, после их смерти. А потом нищие учёные из Европы грубо вспарывали хорошо забальзамированные фараоновы животы в поисках неизвестно чего. И не было там ни богов, ни фараонов… Потому что там был только прах умерших когда-то давно людей…

Да о чём говорить?… Жизнь коротка и все мы смертны. Но как же не хочется в это верить каждодневно.

Бывают же такие счастливые моменты в этой бренной жизни, когда не верится, что всё тлен, и что завтра придёт время умирать.

И это далёкое завтра всё ближе с каждым днём.

А так неохота.

Правда, ведь?

***