Хань Шаогун - Луна над рекой Сицзян

нескольких подобных устройств можно напечатать многоцветное изображение; последовательно чередуя шлифовку и соскабливание, можно создать эффект гравюры по дереву или тонкого письма; можно даже получить разные по интенсивности слои краски, а результат не будет уступать типографской печати обычных изданий.

Трудно представить себе, каких вершин достигло бы искусство подобных мастеров, пусть и использующих поистине доисторическое оборудование, если бы хунвейбины^[3] ещё пару лет продолжали «прекращать занятия и поднимать революцию». Возможно, в этом деле расцвели бы свои особенные направления наподобие импрессионизма или романтизма.

Спустя годы, когда Сюй Бин, вспоминая го время, показал мне несколько своих иллюстраций, выполненных в технике мимеографии, я был поражён до глубины души. Вероятно, в ту пору на лице этого уважаемого мастера тоже виднелись следы краски, а пальцы покрывали жёсткие мозоли. Проходя по улице, он замечал только газеты, висящие на стенах. Его совершенно не интересовало содержание; он пристально и внимательно разглядывал заголовок, формат, вёрстку, иллюстрации, оценивал уровень мастерства и новаторство, креативные идеи. Умных притягивают умные, талант притягивает талант. Его намётанный глаз сразу выделял самые изысканные экземпляры, Сюй Бин заочно включал их авторов в круг единомышленников, жаждал преодолеть разделяющие их расстояния и лично пожать им руку, поговорить по душам.

Мне тоже приходилось плавать в этой среде.

Тогда мне исполнилось полных четырнадцать лет. Самое большое клеймо позора на моей трудовой биографии — подделка печатей. Честно говоря, раз уж из-под твоего пера могут выйти работы, достойные называться произведением искусства, то добиться полного сходства с оттиском настоящей резной печати — для тебя пустяковое дело. Спустя примерно полгода после объявления по всей стране «великого бесплатного объединения студентов»^[4] эта акция наконец была остановлена, но в сердцах многих учащихся не остыло желание приключений, путешествий, поэтому они как заворожённые смотрели на билеты внутреннего железнодорожного сообщения. Подбиваемый ими, с помощью увеличительного стекла я тщательно и кропотливо нанёс изображение на вощёную бумагу, затем осторожно провёл по нему тряпкой, смоченной в типографской краске. В результате получился документ от управления железной дороги — с большими красными штампами, которые легко было принять за подлинные. Некоторые одноклассники потеряли голову от радости: «Лучше вырежи официальную печать Центрального военного комитета, и мы прямо на бомбардировщике полетим отдыхать!»

Кто бы мог подумать, что афера с фальшивыми печатями окажется удачной и повторится не один раз. Так, тем летом часть моих друзей отправились компанией в Гуанчжоу, другая часть — в Пекин; те, кому повезло меньше, поехали прогуляться по Юэяну или Хэнъяну; в конце концов в кампусе воцарилось непривычное спокойствие, которое нарушал лишь треск не знающих устали цикад. В местах, куда отправились мои друзья, я уже был, поэтому решил остаться при школе, проводя всё время в своей комнате.

По соседству располагались седьмая средняя школа города Чанши и мемориальный парк героям революции, в северной части кампуса за горным склоном протекала река Люян. Пока однокашники не разъехались, мы часто ходили на реку досаждать лодочникам. Нашей целью были лодки, доверху наполненные арбузами или дынями. Если выпросить не удавалось, то крали, если украсть не получалось, отнимали силой — просто ради забавы. Затем мы придумали ещё одно развлечение: хором кричали владельцам лодок «хозяин Чэнь» или «хозяин Фань». Дело в том, что фамилия Чэнь созвучна с китайским глаголом «чэнь» («тонуть»), а Фань — со словом «фань» («переворачиваться»), и это были самые жуткие и ненавистные проклятия, которые можно было услышать на прекрасной реке. Некоторые рыбаки были до ужаса суеверными, так что, заслышав наши вопли, начинали громко причитать, от досады топали ногами, не выдерживали и выбрасывали за борт несколько плодов, чтобы заткнуть рты маленьким поганцам.

С грустью я осознавал, что в одиночку мне не добиться такого же эффекта, леденящие душу проклятия «лодка потонет» или «лодка перевернётся» теряли всякую устрашающую силу, поэтому, недовольный и с плавками под мышкой, я отправился восвояси.

Так всё и шло. В тот день 1967 года, возвращаясь домой, я --">