Андрей Савинков - Николай I Освободитель. Книга 3

— Считай, что один рубль — три франка, примерно.

— Солидно, — покачал головой итальянец.

— Ну и в качестве приятного дополнения все переселенцы будут на десять лет освобождены от налогов — выплачивать будете только долги. Впрочем, их будет не мало, так что работать придется за двоих.

— Ну работать это дело привычное, работой нас не напугаешь, — вскинулся было крестьянин, но быстро увял, добавив гораздо тише, — главное, чтобы толк от этой работы был.

— Это да… — Пробормотал Джакомо, который и сам прекрасно осознавал всю тяжесть сложившейся ситуации.

Весна и начало лета 1816 года в Европе выдались холодными и дождливыми. Настолько, что уже к началу июня стало очевидна, все бесполезность надежд на хоть сколько-нибудь приличный урожай. Ночные заморозки во второй половине апреля, что для севера Италии, где обычно в это время уже вполне тепло, выморозили добрую половину неокрепших еще молодых всходов озимых, а постоянные дожди сделали практически невозможным посев яровых. Дураков, чтобы бросать зерно в болото, в которое превратились поля по всей западной Европе, без надежды на всходы, не было. Пострадали от непривычно холодной погоды не только зерновые, но и виноградники и даже оливковые деревья, непривычные к таким климатическим вывертам. К началу лета даже недоумку стало ясно, что следующий сезон будет голодным.

Вербовочные конторы в по всей Европе начали открываться еще в прошлом, пятнадцатом году. Тогда поток желающих сменить место жительства был, прямо скажем, невелик, несмотря даже на войну, которая, казалось, никогда не закончится. Таково уж свойство человеческого разума, необходимость что-то менять осознается только когда становится уже совсем плохо.

В общем, тоненький пока что ручеек переселенцев, в основном тех, кто умел смотреть в будущее и понимал, что ближайшие пару лет в западной Европе будет крайне тяжело, уже потек, позволяя оперативно заселять подготовленные для этого земли Северного Кавказа, Кубани и нижнего Поволжья.

— А что с верой? — Встрепенулся Франческо, вынырнув из глубины фантазий о новой жизни.

— С верой?

— Да. Русские — схизматики. Нас будут заставлять принимать их веру или мы сможем молиться так как привыкли?

— Перекрещиваться в ортодоксы вас никто не заставит, мне это гарантировали, — слегка усмехнулся Джакомо, который сам по жизни был совершенно не религиозен, хоть и понимал важность этого вопроса для своих соплеменников. — В России живут отнюдь не только ортодоксы. Там много магометан, есть протестанты, иудеи… И католики тоже. Так что насильная смена вероисповедания вам не грозит. Но и строить храмы вам никто не будет. А учитывая плотность населения в тех краях…

— Что? — Не сразу понял крестьянин.

— Вполне может так случится, что твоя семья будет единственной, кто исповедует католицизм на день-два пути вокруг. Так что хочешь — ходишь в православный храм, хочешь — не ходишь ни в какой. Разве что в магометанскую веру перейти, там, говорят, их не мало.

— Чур меня, чур! — Франческо широко перекрестился, всем видом демонстрируя негодование от такого предложения.

— Что касается обязанностей, которые на тебя будут возложены, — продолжил обрисовывать картину вербовщик, — то ничего такого, чтобы выходило за рамки разумного. Понятное дело, что придется выучить русский язык, как ты понимаешь итальянский в тех местах не в ходу.

— Это понятно, — тяжело вздохнул крестьянин, которому любая умственная деятельность давалась с определенным трудом.

— В армию в Российской империи свободных крестьян призывают по жребию. Тебя как переселенца и отца пятерых детей — это касаться не будет, а вот твоих сыновей уже вполне могут забрать. Впрочем, шанс на это и у нас не маленький.

Еще один тяжёлый вздох от Франческо. Его брат был одним из тех бедолаг, кто поддавшись уговорам французского императора подался за ним на восток, рассчитывая на славу и хорошую добычу. И, как и многие тысячи других таких же неудачников со всей Европы, он остался лежать где-то там посреди бескрайних снегов огромной северной страны.

Есть в этом определенная насмешка судьбы, в том, что теперь и Франческо собирается — собственно пока только размышляет над этим — отправиться в Россию. С иной совершенна целью, но тем не менее.