Андрей Владимирович Булычев - Война на Дунае

двадцатилетних молодцев-гвардейцев. И князь даже сам участвовал в подборе кандидатов на эту «весьма ответственную государственную должность». Но вот Платона Зубова тиснул туда граф Салтыков, принадлежащий к партии придворных, что была враждебна Потёмкину. А за спиной у Платоши стояла многочисленная и жадная свора родственников, в которой было немало явных врагов светлейшего. Генерал-фельдмаршал нутром чувствовал исходящую от всей этой дворцовой комбинации опасность, и с этим нужно было срочно что-то делать.

– И все знамёна, бунчуки и отрядные значки, захваченные в последний год у турок, надобно собрать воедино, – проговорил он задумчиво. – А сюда же в столичный обоз ещё и трофеев видных положить, ковров ярких восточных, шелковых занавесей из шатров сераскира и пашей, оружия османского побольше – ятаганов, сабель в богатых ножнах, ружей с длинными стволами, даже и несколько фальконетов можно взять для авантажности. Николай Васильевич, – повернулся Потёмкин к сидящему за столом Репнину, – поручи-ка ты нашему главному интенданту, чтобы он поискал получше что-нибудь особенное такое в трофейном. Знаешь, эдакое, чудное и яркое, такое, чем нашу столичную, пресыщенную публику можно было бы весьма заинтересовать и удивить. У меня ведь в недавно построенном Таврическом дворце намечается грандиозное торжество по случаю нашей блистательной победы под Измаилом. Так что надобно не ударить там лицом в грязь. Всё-таки вся столичная знать и все иностранные посланники на празднествах будут присутствовать. Хочется, господа, чтобы и матушка императрица от души порадовалась, – произнёс он задумчиво. – Так, ну ладно, Генрих Фридрихович, списки награждаемых у тебя, я надеюсь, все по полкам и отдельным батальонам разбиты? Тогда озвучивай их, а мы с князем, если что вдруг не так, тебя поправим, – кивнул он на сидящего рядом генерал-аншефа Репнина.

– Вашвысокоблагородие! – заглянул в госпитальный шатёр вестовой. – В лагере барабаны уже к ужину бьют. Разрешите и вам сюда съестное заносить?

Алексей чуть приподнялся на локтях, правый бок резануло острой болью, и он непроизвольно закряхтел.

– Так вроде бы рано ещё, Никита? Вот только ведь недавно же обед был, а сразу после него и большой врачебный обход?

– Не-е, вашвысокоблагородие, вы что-о?! – протянул тот. – Так это когда же ещё было-то? Ещё ведь засветло, а нонче-то вона уже какая темень во дворе! Вы, Ляксей Петрович, вместе с господами офицерами уснуть сразу изволили, как только врачи из шатра ушли. А ведь это сколько часов назад ещё было. А вам же кушать надо. Коли вы не покушаете, так Илья Павлович шибко всех заругает. Госпитальный распорядок это ведь дело очень даже сурьёзное, – покачал он с важностью головой.

– Да-а, ну если распорядок, тогда конечно, – хмыкнул лежащий рядом Толстой. – С врачами ссориться негоже, коли ты в их власти находишься. Так ведь, господин полковник? Правильно я говорю?

– Так, так, Дмитрий Александрович, правильно, – согласился с ним Лёшка. – Заноси ужин, Никита. Только ты ещё и ту дощечку широкую, с полозьями ножками, и её тоже сюда принеси. Я с неё сам как с подноса есть буду, безо всяких там нянек. Чай уж ложку и кус хлеба сумею ко рту поднести.

Вскоре в палатку зашли интендантские солдаты и занесли офицерский порцион «для выздоравливающих». Разработан он был лично полковым врачом егерей Дьяковым Ильёй Павловичем и, по его утверждению, способствовал заживлению ран и лучшему кроветворению. На сегодня это была овсяная каша, варёная говяжья печень, чашка куриного бульона, немного орехов с сухофруктами и одно яйцо. Неслыханное богатство в тех местах, где стояла масса служивого народа. Как уж выкручивался с таким порционом старший интендант полка Рогозин Алексей Павлович, давно занимало умы раненых и очень активно ими обсуждалось. Но факт оставался фактом – кроме обычного армейского порциона у находящихся на излечении егерей был ещё солидный приварок. И касалось это не только господ офицеров, но и всех нижних чинов.

– Похоже, пару лет в окрестностях петушиного крика не будет слышно, – шутили в госпитальных шатрах, – всех курей интендантские у местных уже в округе скупили. Фуражные партии аж на тот берег, чуть ли не под Бабадаг отправляли, прямо из-под носа у турок они выторговывали провиант. Благо те словно робкие мыши по укреплениям покамест сидят. До сих пор ещё ошарашены после Измаильского приступа.

– Ваше --">