Александр Фомичев - На арене Кузгара

гнедого скакуна, тут же умчался галопом прочь, к авангарду возвращающейся домой из военного похода нескончаемой колонне Ослямбской империи, подняв при этом тучу пыли, накрывшую молодого богатыря с головой.

Многотысячная армия аскеров, растянувшись на десятки вёрст, вот уж восьмые сутки неторопливо брела по казавшимся Ратибору поначалу бескрайним угодьям печенегов, с каждым днём всё более приближаясь к Тёмному морю, где несметное воинство ждали бесчисленные корабли Солнечной державы, готовые переправить аскеров назад, в земли Ослямбии.

Раздетый по пояс рыжеволосый боец, уныло бренча пудовыми цепями, тяжело плёлся позади гружённого награбленным в Мирграде добром обоза, расположившегося примерно в середине бесконечного потока вражеской армады, вроде бы с обыденным для Ослямбской империи триумфом возвращающейся с очередной победоносной войны. Но настроения в великой орде в большинстве своём царили отнюдь не триумфальные, поскольку здравомыслящие умы, коих в достатке имелось средь не спеша плетущихся шеренгами воителей, прекрасно осознавали, что понесённые потери отнюдь не соизмеримы с одержанной победой. Ибо сгубить примерно одну треть от более чем стотысячного войска при осаде относительно невеликого городка дикарей, это ведь надо очень, о-о-чень постараться. У многих в голове не укладывалось, как Мирграду, располагающему ратью, уступающей ослямбскому воинству самое малое в десять раз по численности, удалось так серьёзно потрепать непобедимое скопище осов. Ну и порченой вишенкой на торте служило то, что как минимум половина из павших под стенами белокаменной столицы непокорного княжества русов являлась бойцами нескольких покорённых, вассальных государств, коих, похоже, император Эдиз просто использовал в качестве пушечного мяса, явно не дорожа ни капли их жизнями.

Только недавно вифирийцы, лидийцы, дакийцы, шварийцы, ялминцы да фраксы с алгурийцами, составлявшие основную силу союзных армий, осознали, как же их жестоко обманули, чуть ли не целенаправленно уничтожив значительную часть тамошних воинов, раз за разом бросая на убийственные кровавые штурмы неприступного города лучшие легионы присягнувших в верности держав. В награду же они не получили ничего, кроме жалкой кучки ценной пушнины. Посему скверные, даже враждебные по отношению к владыке Ослямбии настроения у весомой части подданных из возвращающейся в родные пенаты всесокрушающей орды были вполне объяснимы. Единственной радостью для многих оказалось лишь долгожданное завершение военной кампании, ибо, начиная с момента отбытия в далёкие края, почти уж год как минул, не меньше. Впрочем, своего недовольства таким огромным количеством убитых открыто никто не высказывал, так как подобные непозволительные откровения, неугодные высшему сословию Ослямбии, обычно чреваты для вассалов крайне неприятными последствиями. Оттого и раздавался возмущённый, озлобленный, но негромкий, а точнее, едва слышимый ропот, лишь в ночной тиши, у походных костровищ покорённых народов.

Ратибор на таковых привалах за всё время своего пленения не проронил ни слова. Зато раздражённые, ворчливые перешёптывания легионеров, разъярённых необязательными потерями, навострив уши, впитывал как губка. Негодующие повизгивания явно заинтересовали молодого богатыря. Кормили и поили его раз в день, более не уделяя ему времени, и, уж совершенно точно не смущаясь, говорили при «рыжем медведе», что накипело на душе. Чего стесняться покойника? Ну а в том, что могучий русич — ходячий мертвец, никто из ослямбских воителей не сомневался. Ведь знаковый слушок пролетел по рядам аскеров, что именно огнегривый варвар убил Байвариса, любимого младшего братишку военачальника Герканта. А это значило лишь одно: пленный рус более не жилец на белом свете. Даже несмотря на то, что ему покровительствует сам принц Джушукан, второй в роду правящего дома Кайя. Уж командующий ослямбской ордой найдёт способ, как поквитаться за пролитую родную кровинушку. То, что Геркант не забудет и не простит, сомнений не вызывало. Кровь за кровь, око за око, клык за клык: древний, незыблемый закон мироздания, по которому испокон веков жило человечество.

В пути изрядно пригорюнившийся Ратибор постоянно прокручивал в голове, как так вышло, что он лишился всего самого дорогого на свете. Тягостные мысли чугунными гирями давили на виски, нагоняя невообразимые тоску, боль утраты и печаль. Но --">