Адам Хлебов - Золото. Назад в СССР 3

Золото. Назад в СССР 3

Глава 1

Золотая середина. Умеренность и мужество в одинаковой мере гибнут от избытка и недостатка, в то время как середина спасает их.

Аристотель.

Человеческий вкус противиться чрезмерно низкому и в тоже время чрезмерно высокому.

Мишель Монтень.

Примерно шесть часов назад я окончательно оторвался от преследователей и теперь шел по белой пустыне — заснеженной тундре и пытался осмыслить происходящее.

Угораздило меня, конечно, вернуться в конец семидесятых. Я усмехнулся своей категоричности. Как будто от меня что-нибудь зависело в этом плане. Я до сих пор не понял, как это произошло.

Все что помню — это попытка скрыть данные с разведанными координатами Русского Клондайка, разборка с директором по безопасности НИИ Геологии Куравлевым, драка с охранником, Катюха со стволом, Инфинити, автомобильная катастрофа, радиаторная решетка Гелентвагена, осколки стекла.

Скорее всего я никогда так и не узнаю, чем всё в том мире закончилось.

Я по-прежнему не помню, где находятся открытые месторождения. Ни те, что я открыл в грядущем, в будущей России ни те, которые мы открыли с Гибаряном в настоящем времени в СССР.

Такое ощущение, что судьба или рок прятали их от меня снова и снова и заставляли преодолеть какие-то новые преграды. Вся штука в том, что чем ближе я находился к месторождениям, тем более туманными были воспоминания о них.

Память же наотрез отказывалась хоть немного приоткрыть завесу. Дать подсказку или ключ. Я неплохо помнил все, что происходило после того, как я очнулся в яранге Выквана в обществе его прекрасной внучки.

У меня время от времени всплывали разные воспоминания о детстве Ильи Бурцева, студенческих годах и первых годах работы инженером-геологом, но стоило мне подумать о промышленных залежах золота — память схлопывалась.

Словно со мной не происходило ничего, связанного с геологоразведкой и открытиями месторождений

Моя память, по словам доктора, прекрасной девушки Алены Сергеевны и по совместительству моей будущей невесты, должна была уже постепенно восстановиться.

Но к настоящему времени я помнил не больше, чем до встречи с доктором Гусевой.

Из обрывков воспоминаний о прошлом и упущенных результатах моего кропотливого труда, красивой девушке к реальности меня вернула наледь. Я упал, больно ударившись коленом, и чуть не разбив себе лицо.

Ружье слетело с плеча и гулко стукнулось о грунт. А тяжеленный, килограмм под сорок рюкзак за спиной, сместился вперед к голове и больно ударил по затылку, пока я падал вперед, страхуя себя выставленными вперед ладонями.

Так можно и шею себе свернуть. Хорошо хоть руки в вязаных перчатках, поверх которых натянуты варежки из оленьей шкуры.

Я немного постоял, а потом рухнул набок из положения на четвереньках и стал выбираться из лямок.

Я не сумел бы встать на ноги с рюкзаком на спине и ружьем на грунте из-за скользкого грунта. Я это почувствовал сразу, когда попробовал откинуть тяжелую ношу немного назад на спине.

Перспектива оказаться коровой на льду, с разъехавшимимся ногами и растянутыми связками на ногах на внутренней стороне бедра, мне не улыбалась от слова совсем.

Уж лучше я помучаюсь стоя, накидывая рюкзак на спину. Ну с «накидывать» я явно погорячился, ведь взвалить такой груз на спину без посторонней помощи, будучи одетым в эвенкийский кафтан, тот еще аттракцион.

Кафтан скорее напоминал дубленку до колен из толстой шкуры северного оленя мехом внутрь. Был очень теплым, но сильно стеснял движения.

Относительно светлого времени суток у меня осталось часа три. В сопках на десятки километров вокруг — ни души.

А до точки к которой пролегал мой маршрут еще километров двадцать пять.

Скоро везде будет простираться тьма. Окрестная лесотундра будет угадываться только по веткам берез и кустов.

Даже белоснежный снег не станет осветлять пейзаж. Будет царить полярная ночь.

Я шел к ближайшему балку — домику бытовке.

Так называют разбросанные по всему Северу пристанища для охотников, оленеводов, геологов и прочего бродячего люда.

Балки бывают разными. Неказистыми, продуваемыми со всех сторон со старенькой печуркой, добротными, прочными и хорошо утеплёнными, с сенями, чугунной буржуйкой и посудой.

Но всех их объединяет одно — балок всегда желанен и притягателен для путника.

Балок — это почти --">