Владислав Викторович Порошин - Тафгай. Том 10

Тафгай. Том 10

Глава 1

Говорят, что абсолютно нормальных людей не бывает. У каждого человека есть какие-то свои придури, с которыми он либо борется, либо умело скрывает, либо вовремя глушит их алкоголем или прочими отупляющими мозг средствами. Лично я после переноса сознания из 2021 года в 1971 стал больным на всю голову и поверил разом во всевозможную мистику и чертовщину. Эта история про абсолютно больного человека, который к тому же беззаветно влюблён в хоккей. И я надеюсь, что она ещё очень далека от финала.

Суббота 25 января 1975 года выдалась в Москве тёплой и комфортной для походов в кино, для лыжных прогулок и для свиданий на натуральном ледяном катке. Шальной атлантический циклон принёс в столицу огромной страны нулевую температуру и мелкий мокрый снег. Даже я, прилетев сегодня из суровых уральских краёв, вместо меховой шапки-ушанки нацепил на голову американскую бейсболку с ушами. Этот диковинный для Москвы головной убор сохранился в личном гардеробе после тех полутора лет, что довелось провести в Северной Америке. А ещё от того лихого времени у меня остались фирменные коньки «Tacks», хоккейные щитки на все части тела, каска, тренировочная форма, ну и так по мелочи — пальто, джинсы и зимние ботинки на толстой подошве.

Кроме того на всю жизнь я сохранил чудесные воспоминания о сезоне 72–73 года, что отыграл за «Чикаго Блэкхокс», значительно переписав старую историю спорта на альтернативную. Однако недолго музыка играла, далее белая полоса жизни медленно посерела, а после ивовсе стала чёрной, как копоть. Следующий хоккейный сезон 73–74 годов плохо начался и ещё хуже закончился. Причём идея создания первой советской команды в НХЛ казалась гениальной, и актуальной для последующих поколений. И лично я в неё вложил все душевные, физические и интеллектуальные силы. Но либо в Северной Америке сочли победы нашей «Москвы Ред Старз» недопустимой либеральной роскошью, либо противники в Союзе решили прикрыть лавочку, дабы простой советский человек сидел за железным занавесом, как малыш в песочнице, и не высовывался.

Поэтому в 1974 году в местах не столь отдалённых вместо клюшки мне выдали топор и пилу, и я почти год подальше от хоккея и поближе к природе тренировался валить лес и обрубать сучья. А потом подул очень странный и даже мистический ветер перемен. Сначала мне разрешили поиграть на первенство области за самых настоящих заводских любителей. И вдруг три дня назад прямо на «Машзавод», где я работал начальником экспериментального цеха по литью оловянных солдатиков, прилетела телеграмма за подписью Валентина Сыча. Валентин Лукич в нашей стране отвечал за зимние виды спорта и почти все главные решения в хоккейном хозяйстве принимались с его согласования. «Прибыть 25 01 75 Москву 14 00 Спорткомитет тчк», — гласил текст того странного послания. И одновременно с этой телеграммой каким-то чудесным образом досрочно аннулировали и мою судимость.

Конечно, заводская команда мой отъезд в Москву восприняла трагически. Старший тренер александровского «Металлиста» уже присматривал место на полке, куда можно будет поставить кубок за победу в чемпионате области, а тут такой облом. Да и подруга дней моих суровых, красавица Наташа Сусанина, две последние ночи так плакала, как будто я не в другой город переезжаю, а перебираюсь на другую планету, куда только на ракете можно долететь. А когда почти три сотни человек пришли провожать меня на поезд, то у них были такие лица, словно они присутствуют на похоронах.

Но на самом деле я пока своей участи не знал. И даже когда шёл по паркетному коридору здания на Лужнецкой набережной дом 8 в кабинет Валентина Сыча, мне всё ещё казалось, что это какой-то нереальный сон. Ещё вчера я решал производственные вопросы и играл против команды из города Красновишерск, а сегодня могу прыгнуть в Высшую лигу.

— Здравствуйте, Валентин Лукич, — сказал я, после того как секретарша проводила в его просторный кабинет.

Впрочем ничего сверхъестественного в обстановке кабинета не было — шкафы, стулья, длинный стол буквой «тэ», красная ковровая дорожка, спортивные кубки и награды на полках, а на столе папки с бумагами в кожаных переплётах и три разноцветных телефона. Всё простенько и скромно, ведь пока ещё не вошло в моду выставлять на всеобщее обозрение роскошные офисные вещи.

— Здравствуй, Иван, — приветливо кивнул Сыч, выйдя ко мне навстречу. — --">