Алексей Викторович Вязовский - Меткий стрелок. Том IV

Меткий стрелок. Том IV

Глава 1

Мне снилось, что звенит будильник и пора вставать на работу. А так не хочется! Я открыл глаза, рывком сел в кровати. И тут же понял — 1898-й год, дом Лазаря Полякова, Москва. Голова слегка гудела с похмелья, во рту поселилась сушь египетская.

Я откинул тяжелое одеяло, почувствовал запах дорогих сигар, в дыме которых провел вчера весь вечер. Прием у Полякова… Пили шампанское, потом коньяк.

Дом банкира гудел, словно растревоженный улей, от множества голосов, смеха, и приглушенного звона хрусталя. Лазарь Соломонович, в мундире тайного советника, с орденами, порхал от одного гостя к другому, словно опытный дирижер, управляющий сложным оркестром. Его глаза горели, улыбка была широкой и искренней, и он, казалось, наслаждался каждой минутой этого тщательно спланированного представления. Лазарь представил меня буквально всем, словно заезжую поп-звезду. «Шериф Юкона», «Король Клондайка», мне кажется, что половину эпитетов он придумывал прямо на ходу. Это льстило, но в то же время слегка раздражало, поскольку я прекрасно понимал, что мне не нужны были его рекомендации. Весь мир и так знал про клондайкскую лихорадку, имя шерифа Юкона, благодаря только что вышедшему в России переводу книжки Лондона, было на слуху, и мой статус уже не требовал подтверждений.

В череде гостей, что проходили мимо, мелькали все ключевые фигуры московского капитала. Текстильный клан представляли Савва Морозов и семья Прохоровых, чья Трехгорная мануфактура была известна по всей России. Морозов, крепкий, с окладистой бородой, производил впечатление человека цельного, но несколько тяжеловесного, словно гранитная глыба, а Прохоровы, наоборот, казались более резвыми, деловыми.

Зерноторговцы, Эрлангеры и Бугровы, были более шумными, их голоса, казалось, звучали более громко, чем у остальных, словно они привыкли перекрикивать гул рынка. Они, кстати, первыми и поднабрались, практически не закусывая спиртное. Но оставались на ногах и не дебоширили. Опыт! Уже поздно вечером, прибыл Павел Рябушинский, его появление было тихим, почти незаметным, но от него, казалось, исходила какая-то особая, скрытая сила.

Банкиров, помимо самого Лазаря, представлял глава московского биржевого комитета Николай Найденов. Это был сухощавый человек с тонкими, нервными пальцами, его взгляд был острым, хищным. К моему удивлению, на приеме были иностранцы. Лазарь позвал француза, Густава Гужона, владелица Московского металлического товарищества. Впрочем пил лягушатник вполне по-русски, да и говорил чисто, без акцента.

От золотопромышленников присутствовал Гинцбург, пожилой, с морщинистым лицом. Именно его убыточные ленские прииски и пытался мне сходу «продать» хитрый Поляков, расписывая их невероятные перспективы. Тут у нас состоялся вполне деловой и предметный разговор. Было любопытно узнать о содержании золота в руде, способах добычи и проблемах. Последние были понятны — на приисках пили как не в себя. Пришлось установить сухой закон и даже привлекать армию, чтобы прищучить местных бутлегеров. Они назывались «спиртоносы» и таскали бухло на коленях, скрываясь от казаков в низких ленских кустах и деревьях.

Это было забавно. Понятно было, что реальность там гораздо менее радужна, чем об этом с юмором рассказывал Гинцбург.

Позднее, когда большинство гостей уже разошлись, и мы, небольшой группой, оказались в курительной комнате, за коньяком, я решил разыграть свою партию. Атмосфера была более расслабленной, дым сигар витал в воздухе, а приглушенные голоса создавали фон для более откровенных разговоров. Я повторил мизансцену из «Двенадцати стульев» под названием «Отечество в опасности!». Спокойным голосом начал объяснять толстосумам, что нарождающаяся русская буржуазия требует представительства во власти, что иначе все их капиталы, все их усилия не стоят ровным счетом ничего. Нет, никаких крамольных речей о свержении монархии я не произносил. Но слова «Парламент» и «Конституция» прозвучали. По первой реакции я понял — попал в яблочко. Похоже, эти идеи среди московских тузов уже обсуждались, но не так открыто и откровенно.

Впрочем, уже после курительной комнаты, Лазарь вернул меня с небес на землю.

— Половина из них, если не больше, при первой же возможности побежит в охранку доносить. Тот же Гинцбург.

— Да и вы тоже сообщите — пожал плечами я — Например, Трепову. --">