Алексей Полстовалов - Сын

существовавших ещё до появления человеческой расы, а также верить, в то, что бесконечное число цивилизаций будет жить в мире и после того, как человека не станет. Однако также тяжело для отца было предположить, что Артур сошёл с ума, в это он тоже верить не мог. А если сын был совершенно нормален, как он сам утверждал, то оставалось предположить то, что он говорит правду. И им придётся пройти через какую-то метаморфозу, смысла которой граф хотя и не понимал, однако как-то смутно чувствовал, что она может как раз приблизить то время, когда человеку придётся уступить место другим существам. Сама мысль о том, что всё сказанное может быть правдой, вызывала омерзение, хотя он не вполне понимал, на чём это чувство основывалось. Граф буквально разрывался, не зная, во что легче поверить, в безумие своего единственного сына или в его безумные слова.

Хотя, следует сказать, что неделю спустя, слова Артура уже менее походили на бред сумасшедшего, и Чёрчстон уже беседовал со своим сыном, которому лишь предстояло стать его сыном, о вещах, за которые на его родине легко было отправиться в лечебницу для душевнобольных. Я не буду писать о том, что было темами их разговоров, как и не буду подробно описывать метаморфозу. Причина тому та же, по которой я был обязан сжечь дневник графа: превращение описано там настолько детально, что дневник мог бы заменить книгу, я бы не хотел, чтобы моё изложение событий стало шагом к пробуждению сил, которые уже дважды едва не получили власть над Землёй. Помня весь дневник слово в слово, я боюсь своих знаний и надеюсь, что в полном объёме они никогда не станут известными кому бы то ни было. Не устану проклинать себя за то, что вопреки воле умершего, перед сожжением заглянул в записи графа.

Тридцатого сын, посчитав, что тот готов, рассказал отцу о метаморфозе. Книга была открыта на изображении странного существа, которое, по описаниям Чёрчстона, смутно напоминало некое насекомое: членистые ноги, на которых едва удерживалось массивное, мешковатое бесформенное тело; голова этого животного (хотя можно ли назвать животным то, по сравнению с чем ископаемый трилобит выглядит куда более современным и земным) составляла одно неразделимое целое с туловищем, ротовое отверстие поражало своей пустотой, не имеющее зубов, оно казалось ещё более отвратительным, немо свидетельствуя о том, что этот зверь был способен только поглощать. Как говорит об этом граф: "При виде подобной твари всё человеческое восстало во мне против существования такой мерзости. Оно одновременно было скоплением наших кошмаров, чудовищных сновидений и страхов всего человечества, причём заметно было, что оно было намного древнее этих ужасов, которые по сравнению с ним казались чудачеством. Существо это было не столько страшным само по себе, хотя смотреть на него было, мягко говоря, неприятно, нет, оно несло в себе нечто такое, что описать нельзя, бесконечный ужас, нечто худшее, чем смерть было в этом существе, глядя на него, невольно начинаешь задумываться над тем, что детская боязнь темноты имеет под собой куда больше оснований, чем мы привыкли считать…

Возможно, поэтому Артур никогда не боялся оставаться один в тёмной комнате". И вместе с тем, Чёрчстон не может отказать Зверю в какой-то притягательности. Да, он не мог смотреть на него без отвращения, но в то же время от существа было чрезвычайно трудно отвести взгляд. Когда отец рассмотрел рисунок, Артур начал говорить. Так происходило уже чуть больше недели: сначала сын рассказывал, а потом они с отцом разбирали те места, которые тот не мог понять. Артур пытался пробудить память отца, ибо воспоминания об их прошлых воплощениях были одним из основных элементов метаморфозы. Мальчик сказал:

– Вот Этим мне предстоит стать с твоей помощью, ты, мой отец, должен породить меня, вскормить и ввести в жизнь. Мой срок пришёл, очередь за тобой…

Удивление графа было меньшим, чем того можно было ожидать. Возможно, он не стал писать в дневнике, насколько шокировали его слова Артура, а может быть он уже был в достаточной мере подготовлен к подобному повороту событий. Вероятнее всего, он не совсем понимал, что сын хочет от него. Память его упорно сопротивлялась тому, что было скрыто глубоко в подсознании, тому, что было призвано высвободить силу, равной которой нет, не было и не будет. Силу, способную уничтожать цивилизации, сметать с лица земли страны, сеять вражду и ненависть, ибо созидать она может только --">