Клод Сеньоль - Матагот

Ардьер со своим багажом.

Прежде всего надо было войти в кухню и очистить ее от паразитов!

Оставив за спиной солнце, отблески которого застряли на пороге, я на мгновение ощутил скованность, как первобытный человек, вынужденный проникнуть во враждебную пещеру и сразиться с ее обитателями, вне зависимости от их характера и силы, и либо умереть побежденным, либо овладеть ею как победитель.

Вооружившись веником из гибких и покрытых листвой прутьев, я направился к гигантской сети-савану для ловли и убийства мух, развернутой с таким бросающимся в глаза нахальством, что ни одна муха и не рискнула бы подлететь ближе… Я это заметил сразу, но тогда не задался вопросом, где же источник процветания сих прожорливых ткачей.

Сцепив пальцы, сжав зубы, я исходил такой же дрожью, как и те широкие полотна, которые сбивал с потолка на пол, изгоняя жирных насекомых, злых и воинственных, пытавшихся взбежать по мне. Я безжалостно давил их.

К счастью, большая часть их стала жертвой собственных махинаций — они были пленены и раздавлены собственными сетями; колосья адских злаков, отвратительные комки, которые я вымел наружу, мгновенно вспыхнули и растаяли в небытии, стоило мне чиркнуть спичкой.

Поступая так, я четко ощущал, что осмелился на вызывающий поступок. Вряд ли кто-либо решился бы на подобное в принадлежащей Кордасье Ардьер.

Избавившись от пауков, помещение задышало. Стены хранили следы моей храброй битвы, но на следующий день я замазал известью эти свидетельства жизни и смерти злодеев.

* * *

Однако после нескольких мгновений принесшей мне облегчение гекатомбы один-единственный взгляд на чердак через щель от едва приподнятого люка заставил меня с поспешностью захлопнуть его при виде несчетных колоний других пауков самых разных размеров, царивших там в таком количестве, что потолок, хотя и укрепленный солидными балками, показался мне весьма проницаемым препятствием, пожелай они организовать карательную экспедицию.

Едва исполнив сей подвиг сельского Геркулеса на слабых городских ножках и удовлетворившись наведением порядка в местных авгиевых конюшнях, я решил очиститься, вдохнув свежего и здорового воздуха леса.

Вернувшийся в свое первобытное состояние садик сразу привлек мое внимание.

Я мог отправиться в другое место — на полуплодородное поле, с которого содрали овсяный скальп. Но нет, мне захотелось ступить именно на эту землю.

Войти в садик было нелегко из-за намертво закрепленной плетеной дверцы курятника, а потому я без раздумий и в полном спокойствии духа перемахнул через высокую заросшую травой земляную насыпь.

Огромному скоплению рыжих гадюк, на которых я едва не наступил, моя персона, наверное, показалась сном, ибо я тут же отпрыгнул в сторону, промелькнув перед ними как метеор.

И не скрою ужасного ощущения, когда тут же моя лишившаяся обуви нога поскользнулась на громадной, застывшей в неподвижности жабе — с виду кошелек с золотом, чуть торчащий над песком, а на самом деле — мешок, наполненный гнойной слизью.

Однако столь негостеприимная встреча, вернее, мое первое проявление мужества дало свои плоды.

Позже, из третьих симпатизирующих мне уст, я узнал, что в то утро, когда я уничтожал маленьких мохнатых чудовищ в их собственных сетях, Кордасье рухнул на постель — тело его, по выражению матушки Кордасье, саднило, «словно плоть внезапно покрылась синяками от батогов…». Стоит ли верить болтливой женщине, рискнувшей поделиться секретом с кумушками, хотя муж ее и не одобрял подобных откровений?! Но, внезапно ослабевший и не встававший с постели два дня, Кордасье не смог на этот раз заткнуть жене рот, пришив ей язык к губам иглой угроз, как ему случалось ранее в подобном состоянии. Недомогание быстро проходило и не оставляло ни малейших следов на теле, кроме видимой вспышки тайного наслаждения на лице, что, впрочем, вовсе не улучшало характера Кордасье.

III

Теперь расскажу о Жанне Леу, которая явилась в Ардьер по собственной инициативе и вместе со мной оказалась замешанной в одни и те же события.

Встреча произошла у булочника, где Жанна с блеском комментировала небесные причины столь щедрой на солнце осени. Она мне подходила и по виду, и по речам, а потому я, дождавшись ее появления, без колебаний подошел к ней и попросил пожертвовать парой часов ради отшельника — парой часов каждые два дня, чтобы помочь в --">