Джеймс Маккимми - Отмщение

механизм, но у него не было для этого ни материалов, ни соответствующих инструментов — вот разве что эта пара стареньких плоскогубцев.

Наконец он миновал инструментальную кладовку — в общем-то она так только называлась, поскольку никаких инструментов в ней не было, разве что грабли, лопата и старая, проржавевшая пила, — прошел еще дальше, остановившись ярдах в сорока позади нее, и опустился на колени рядом с холмиком свежевскопанной земли. С одного края холмика он положил большой камень, и стал нежно гладить его шершавую поверхность, чувствуя, как снова в глазах появляется резь и через стекла очков опять ничего невозможно разглядеть.

Боло не был чистокровной гончей — разве что наполовину, — однако вид у него был от этого не хуже, корпус чуть покрупнее да нос более длинный.

А как быстро он бегал, и какое у него было отменное чутье — не хуже, чем у любой охотничьей собаки. У Эрвина, разумеется, не было ружья, но, если бы он обзавелся им, то благодаря Боло уже давно настрелял бы не меньше тысячи зайцев и диких кроликов — вот сколько мог выследить его любимый Боло. Мистер Киндлер, которому принадлежало находившееся в четырех милях от них ранчо, как-то сказал Эрвину, что у него прекрасный охотничий пес — такой хороший, что лучше его он вообще никогда не видел. Он даже целых четыре раза брал Боло с собой на охоту и всякий раз возвращался с кроликом.

Теперь из-под очков Эрвина уже лились потоки слез, горячими струями обжигавшие щеки мальчика. Он вспоминал, как выглядел Боло, когда переходил на бег, как отталкивался от земли своими короткими и мускулистыми задними лапами — иногда казалось, что он даже ветер может перегнать. А сейчас Эрвину очень хотелось забыть про то, как заскулил Боло, когда по его телу пришелся первый удар отцовского ботинка…

Чуть пошатываясь, мальчик поднялся на ноги, ничего не видя вокруг себя. Теперь он уже признался себе в том, что попросту расплакался, а потому вынул из кармана грязный платок, насухо вытер глаза и снова надел очки.

Затем мальчик отправился назад, миновал «инструментальную кладовку» и подошел к сараю, в котором стояла помпа. На сей раз он не услышал стука ее двигателя и искренне пожелал, чтобы это было лишь потому, что все баки и трубы заполнены водой, а не потому, что в очередной раз лопнул ремень. С каждым разом у него оставалось все меньше надежды на то, что ему удастся залатать его — такой он был старый, весь изношенный.

Мальчик открыл дверь посеревшей от непогоды деревянной постройки, в которой стояла помпа, и заглянул внутрь. Пол в сарае был покрыт грязью, никогда не просыхавшей из-за сочившейся из труб воды, а в воздухе стоял затхлый запах плесени. Эрвин проверил ремень и убедился в том, что с ним пока все в порядке. Значит, мотор остановился лишь потому, что вся система была заполнена водой.

И в то же мгновение он увидел еще что-то. Глаза его широко распахнулись, ион непроизвольно отшатнулся назад, стараясь, однако, двигаться медленно и осторожно. Он пристально всматривался в полумрак сарая, после чего резко повернулся и побежал к дому.

А потом внезапно остановился. Просто замер на месте, чувствуя, как лицо заливает краска возбуждения. Теперь он простоял уже несколько дольше, нахмурив лоб и глядя себе под ноги. Его мать всегда говорила, что у ее сына смекалистая голова, и сколько бы отец ни ворчал по поводу его тщедушного телосложения, когда дело доходило до «соображалки», Эрвину не было равных, здесь он мог побить кого угодно.

Мальчик снова повернулся и поспешно направился в сторону машины. Скользнув взглядом в сторону дома, он поднял капот и вынул из кармана плоскогубцы. Пальцы его ловко орудовали инструментом, после чего он снова захлопнул капот и вернулся в кладовку. Там он взял грабли, понес их к сараю с помпой, снова быстро посмотрел в сторону дома, после чего заглянул внутрь постройки. Помпа снова заработала. Тогда Эрвин развернул грабли рукояткой вперед и медленно поднял ее, пока она не достала до прикрепленного на стене рубильника. Несильным движением руки он ткнул в него палкой, и помпа остановилась.

Эрвин отступил назад, все так же сжимая в руках грабли, неспешно вернулся в сарай, где лежали остальные инструменты, и остановился, окутанный полумраком затхлого помещения. Теперь мальчик ждал, преисполненный надежд на удачу.

Одна минута сменяла другую, но наконец из дома вышел отец — мрачный и злой.

— Помпа опять --">