Майкл Муркок , Джойс Кэрол Оутс , Диана Уинн Джонс , Нил Гейман , Джеффри Форд , Джоанн Харрис , Эл Саррантонио , Майкл Суэнвик , Джеффри Дивер , Джо Хилл , Чак Паланик , Элизабет Хэнд , Тим Пауэрс , Лоуренс Блок , Питер Страуб , Джонатан Кэрролл , Ричард Адамс , Майкл Маршалл , Уолтер Мосли , Стюарт ОНэн , Джин Родман Вулф , Джо Лэнсдейл , Джоди Линн Пиколт , Родди Дойл , Кэролин Пакхерст , Кэт Ховард , Курт Андерсен - Все новые сказки

проснулся.

Но нет, он давно не спит: он стоит на кухне, уставившись на стейк, пожирая его глазами.

— Поджарь совсем чуть-чуть, — сказал он.

Она улыбнулась:

— Ты у меня дикарь.

Через несколько минут он воспользовался ее словами как лазейкой (мол, спокойно, я просто прикалываюсь, такой уж уродился), наклонился к обугленному мясу на своей тарелке и облизал его. Дети вздумали проделать то же самое, и вся компания перемазала носы бурым соусом. Он заставил себя забыть, что у него ломит челюсти, подавил в себе рык, желание кусаться. После ужина все уселись смотреть кино на диске. В общем, чудесный вечер. Честно-честно, все шло хорошо. Жизнь текла в нормальном русле. Какое-то время. Довольно долго. Несколько недель, как ему показалось. Однажды он заглянул в холодильник. На тарелке лежали два стейка из филейной части. Дожидались его. Да, наверное, прошло несколько недель, ведь Вера — жена — покупала стейки не так уж часто. Не то чтобы Вера закупала все или большую часть продуктов одна — просто возле мясной лавки она оказывалась чаще. Она покупала еду, он — вино. Она покупала мыло и туалетную бумагу. А он — вино. «Ты у меня дикарь».

Он схватил один стейк, отошел к мойке. Оглянулся через плечо — все нормально, никого — и сожрал стейк, наклонившись над мойкой. Нет, не сожрал. Сперва облизал, словно эскимо: холодный. Услышал, как зацокали по алюминию капли крови, почувствовал, как кровь сбегает по подбородку. Такое ощущение, будто это у него течет кровь. Он начал торопливо высасывать, пить. Не то: кровь должна быть теплой, сказал он себе. И страшно возненавидел себя за эту придирку: во даешь, сам себе ломаешь кайф, ищешь предлог снова… снова проделать… это… допустим, удовлетворить потребность, избежать ломки… так-так, значит, у него внезапно появилась зависимость от крови, а он и ухом не ведет, словно так и надо. Он зарычал — рыкнул как следует, мало не покажется. Оглянулся через плечо. Впрочем, теперь уже все пофиг. «Ты у меня дикарь». Он жевал мясо, пока оно не перестало быть мясом. Все, что осталось, выплюнул в мусорное ведро. Обтер подбородок, вымыл руки. Осмотрел рубашку: чистая. Пустил горячую воду, понаблюдал, как черные капли краснеют, розовеют, пропадают совсем. Взял из холодильника тарелку со вторым стейком, спихнул его в ведро. Завязал пакет, заправленный в ведро, достал, вынес на помойку.

— Где ужин? — спросила Вера.

— Что?

— Я купила два стейка. Вот здесь лежали. — Вера стояла у холодильника, распахнув дверцу.

— Они протухли, — сказал он.

— Не может быть!

— Протухли, — сказал он. — Воняли уже. Я их выбросил.

— Да что ты! Первосортные стейки, — изумилась она. — Куда выбросил, сюда? — Вера подошла к ведру.

— На помойку, — сказал он.

Черт, неожиданный поворот; надо было все наперед продумать.

— Пойду достану, — сказала она, направляясь к двери. — Прохиндей! — Это о мяснике.

— Не надо, — сказал он.

Он не встал, не попытался преградить ей дорогу. Остался сидеть за столом. Сердце в груди — его собственное мясо — неистово запрыгало, заколотилось.

— Он всегда нас хорошо обслуживал, — сказал он. — Если мы пойдем с ним ругаться, он… ну-у-у… отношения испортятся. Отношения продавца с клиентом.

Он упоенно слушал себя. Получалось убедительно.

— Там еще фарш есть, — продолжал он.

— Фарш я взяла детям, — возразила она. — На котлеты.

— Я котлеты люблю. И ты тоже.

Дверь из кухни на двор стояла нараспашку. Сегодня жарко, уже неделю жарко. Он смекнул: ей страшно не хочется поднимать крышку мусорного контейнера. Шугать мух, копаться в помойке.

На ужин были котлеты. Маленькие, но дети не ныли, что им досталось немного. Обошлось.

И делу конец.

Утолил позывы — и будет. Он вспомнил — увидел со стороны — как набросился на мясо, наклонившись над мойкой. Прикрыл глаза, крепко зажмурился: «Только представь, — велел он себе, — что тебя за этим застукают… Кто-нибудь из детей, жена… Жизнь кончена».

Он задавил в себе жажду. Но через несколько дней она вернулась. И он снова ее задавил. Снова к холодильнику. Ага, отбивные из барашка. Огромным усилием воли заставил свою руку не трогать отбивные. Ухватил упаковку куриных грудок: на полистироловом лотке, затянуты в пленку. Проткнул пленку пальцем, ободрал. Вытряхнул грудки на тарелку и выпил розовую, почти белую кровь. Залпом, с лотка. Немедленно стошнило.

Исцелен. Тошнота, гадливость — лучшее --">